Армянский переплет, пшеничная вязка, араратская кошениль и орешковые чернила — все это неполный список терминологического словаря реставраторов Института древних рукописей Армении имени Месропа Маштоца. Это единственное профильное заведение в регионе, где 25 научных сотрудников занимаются восстановлением более 20 000 манускриптов и фрагментов иллюстрированных рукописей. Мариам Кочарян, корреспондент Армянского музея Москвы, отправилась в отдел реставрации Матенадарана, чтобы открыть завесу прошлого и увидеть своими глазами, как восстанавливается память поколений в легендарном книгохранилище мирового значения. 

 «Не навреди!» 

Здание Матенадарана гордо возвышается над городом. Стоит в анфас и прямо держит спину — не сгибается. Это серое, растянутое вширь строение всем своим видом показывает вечность рукописных и старопечатных книг, и кажется, что оно готово кинуть белую перчатку любому, кто посмеет опровергнуть это убеждение. В реставрационный отдел, который находится по другую сторону от главного входа, я захожу с каким-то внутренним трепетом, задерживаю дыхание и аккуратно поднимаюсь по ступенькам вверх, на второй этаж. На пороге меня встречает заведующая отделом консервации и реставрации Института древних рукописей — Гаяне Элиазян. Ее речь размеренная, движения плавные, а руки удивительным образом не выдают возраста. Ей более 70 лет. По образованию — химик-полимерщик, кандидат химических наук, Элиазян долгие годы проработала в ереванском Институте органической химии. И уже в достаточно зрелом возрасте перешла на руководящую позицию в Матенадаран.

«Отдел существует с 1959 года. Рукописи дошли до наших дней, пройдя тяжелый путь Геноцида. У нас находятся очень важные первоисточники. В последние годы, с целью обеспечения сохранности фонда, проводятся работы по оцифровке рукописей и архивных документов, — рассказывает завотделом. — Книга в армянском этносе всегда была и остается священной. Есть множество армянских семей, которые хранят древние манускрипты в своих домах как реликвию. Мы частично владеем информацией, где у кого какие находятся рукописи. Однако не настаиваем на передаче книг в наш фонд. Мы понимаем, что для многих армян книга — святая. Вся проблема лишь в том, что хранятся они неправильно. В темных местах, не дезинфицируются, не проходят должную обработку. В таких случаях мы всегда готовы провести превентивные работы по консервации на местах. Однажды случилось так, что возникла острая необходимость спасти уникальнейшую рукопись X века в одной из наших деревень. Правда, есть и другие случаи, когда нам приносят книги в дар или же продают».

Госпожа Элиазян объясняет, что перед реставрацией все объекты проходят обязательный путь консервации. И это один из самых главных этапов в работе. «Все документы проходят стадии дезинфекции, обеспыливания, снятия пробы на наличие грибков и бактерий, полистное лечение и только после этого экспертным решением определяется, стоит ли реставрировать исторический памятник или же он может быть передан в архив или хранилище, заняв свой порядковый номер».

По словам ученой, до X века армяне, в основном, использовали пергамент, затем появилась бумага, а начиная с XIV века параллельно с сажевыми чернилами стали использоваться железо-галловые или же орешковые. Галлы — это наросты на дубовых листочках. Их сфера использования — широкая. Чаще всего применяются в медицине. 

Получение железо-галловых чернил значительно расширило область их применения, однако, при нарушении правил хранения рукописей, появляется кислотная коррозия, которая приводит к серьезным потерям как текста, так и основы. Поэтому для начала необходимо установить, есть ли коррозия объекта, и в какой она находится стадии. Этим важно заняться в первую очередь, иначе текст начнет осыпаться на глазах. Также необходимо проверить состояние красочного слоя миниатюр, исследовать строение средневековых пигментов и состояние кожи древних переплетов.

«Обязанность любого реставратора — сохранить исторический вид памятника. Не навреди — главный постулат! Все, как у врачей. Надо стараться не вносить что-то новое, а сохранять то, что есть. Наша работа — не хирургия красоты, а сохранность объекта. Неграмотная обработка — автоматическая потеря аутентичности». 

Элиазян признается, что иногда приходится констатировать факты некорректной реставрации армянских рукописей. Дело в том, что европейский стиль переплета в корне отличается от армянского. И если нарушить традиции, то через некоторое время можно потерять свою самобытность. 

«Ведь через какое-то время исследователь возьмет такую рукопись в руки и сделает для себя ошибочный вывод, что армянские переплеты были именно такие, а это просто недопустимо! Я придаю большое значение нюансам. Безусловно, реставратор должен иметь хорошие руки и голову, но, прежде всего, у него должна быть совесть. Пожалуй, это самое главное качество в личностной характеристике сотрудника. Бессовестный реставратор может исказить историю». 

Завотделом подчеркивает, что в реставрации важен опыт и его передача.  

«Я благодарна Богу за то, что оказалась здесь. Ведь уже сейчас можно с уверенностью сказать, что мы вырастили новое поколение самостоятельных молодых реставраторов. Нам есть кому передать дело. Отмечу, что прошлом году под эгидой семинара ЮНЕСКО Матенадаран принимал девять коллег из Бейрута, Алеппо и Дамаска. На первоначальном этапе были заложены мастер-классы по основам реставрации. Мы планируем расширять такого рода мероприятия и в ближайшее время вновь принять коллег из стран Ближнего Востока». 

Обгоревшее Евангелие XVII века, бумага (до и после реставрации). Из архивов Института Матенадаран

Под конец разговора собеседница признается, что в Армении нет необходимых образовательных учреждений для будущих реставраторов. Есть всего несколько лекций в Академии художеств, но и там не обучают базовым знаниям по реставрации рукописных памятников.  

«У нас есть огромный опыт работы. Мы часто проводим мастер-классы, открыты для молодых и всегда готовы обучить желающих. В Армении знают, что даже два часа, проведенные в нашем отделе уже дают свои плоды. Но проблема в другом. У сотрудников библиотек и музеев на местах нет элементарных компетенций. Не обязательно учить реставрации библиотекаря, архивария или музейного работника. Достаточно научить превентивным мерам работы с ценными бумагами. Мы здесь все знаем, что рукописи горят, но мы также знаем, что даже самые обуглившиеся страницы возможно восстановить». 

Госпожа Элиазян уверена, что работа реставратора не монотонна. Рукопись или старопечатная книга — «живые лики памяти». 

«Мы подобны врачам, к которому приходит пациент со своим букетом заболеваний. Нет однотипных разрушений. Каждая книга по-своему больна. И каждый раз нужно решать новую математическую задачу. Порой сделав одну страничку за всю неделю, ты счастлив. Все твое существо оторвано от бытовой реальности. Тебя не волнуют ни митинги на площади, ни мусор на улицах, ты идешь окрыленный своей работой. И каждый раз — это достижение». 

После нашей беседы неожиданно громко прозвенел звонок. Почти как в образцовых спецшколах. Мы вышли в длинный темный коридор с высокими потолками и направились в сторону небольшой кухни на чаепитие. Армянские реставраторы шумно переговаривались между собой, показывая друг-другу на гаджетах проделанные работы. Заведующая провела меня в соседнюю комнату, и открыла замочную скважину для экскурсии.

«Япония» 

После перерыва реставраторы уже сидели на местах, склонив головы над широкополосными рукописными текстами. Бросается в глаза, что почти у всех на столах лежат стальные медицинские приборы, похожие на стоматологические инструменты. 

— Сейчас мы пойдем с вами в Японию! — взяла меня за руку женщина по имени Альвина и повела в сторону закрытой двери. 

— Вы уверены, что именно в Японию? — удивилась я, улыбнувшись.  

— Да-да, сейчас вы сами все увидите. 

За дверью находилась огромная мастерская по консервации. Пресс-аппарат, пылеочиститель, увлажнитель, сушилка, гильотина для обрезки страниц — все это техническое оборудование для первой стадии обработки. На одной из таких машин я заметила надпись «From the people of Japan» [от народа Японии. — Прим. авт.] — дар от японских коллег. Остальная часть аппаратуры была приобретена за счет гранта.  

Альвина отмечает, что раньше Матенадаран закупал специальную японскую бумагу для реставрации. И лишь совсем недавно усилиями молодых сотрудников отдела была разработана специальная методика получения реставрационной бумаги по подобию японской с использованием местного сырья — шелковицы. Возможность получения такой бумаги значительно облегчила работу. 

В конце мастерской со спецтехникой расположились реставраторы. Молчаливые, интеллигентные дамы в очках на переносице и пристальным прищуром.  

Мы идем вдоль помещения. В углу примостился деревянный прибор с железными наконечниками. 

— Это швальный станок, — вступает в разговор черноволосая женщина средних лет по имени Амалия. — С его помощью мы сшиваем тетрадки в книжные блоки. 

Амалия Апресян работает в отделе без малого девять лет. Стаж небольшой в цеху. Несмотря на предпенсионный возраст, недавно ее повысили: из дезинфектора в реставратора. Однако пока она работает только с печатными библиотечными книгами, для реставрации рукописных нужно еще поднатореть. О своей работе говорит восторженно, с искрящими глазами и трепетом. 

«Это служение. Я так рада, что попала сюда. Пусть и в зрелом возрасте. Все, что здесь происходит — священно. И к каждой детали я стараюсь относиться с максимальной осторожностью», — признается реставратор.  

Рядом с ней расположилась Нарине Калантарян. На ее столе средневековая церковная рукопись XIV века. По ее словам, каптал армянского переплета [элемент переплета рукописей. — Прим. авт.] считается одним из самых сложных. «Стоит немного отвлечься, как нить пойдет не в ту сторону. Армянские реставраторы вывязывают каптал 5–6 иглами сразу. Это особая уникальная технология, которая в корне отличается от арабского, исламского, персидского или традиционно европейского стилей. После опыта работы с армянской каптальной лентой, мы готовы взяться за любую другую», — говорит Нарине.  

«В советское время сложился совершенно иной подход к реставрации — практичный. Надо было просто собрать рукопись так, чтобы она не пропала. Но теперь все изменилось. Мы стараемся сохранить то, что есть. И не занимаемся ремонтом. Наша цель не менять, а восстанавливать эпохи, — подчеркивает реставратор Карине Нагапетян, склонившись над фрагментом старинной Библии. — Сейчас я заделываю дырочки на странице, чтобы вернуть прежний облик объекта. И это тоже очень важный этап».

«Аквариум»

Вместе с Альвиной мы направляемся в следующую комнату. Просторный офис открытого типа прекрасно дополняет рабочее название мастерской — «Аквариум».

В самом дальнем углу я замечаю девушку завораживающей, по-настоящему армянской, красоты. Широкие брови, раскосые глаза, тонкие запястья. Она будто сошла с полотен Минаса. Все в ней выдает воспитанный годами тонкий эстетический вкус: блуза с кружевными вставками, винтажные серьги-пусеты, барочная жемчужная нить на шее, нетривиальный парфюм. Ее зовут Лилит Бачачян. Ей немного за тридцать, но уже есть чем похвастаться в профессиональном плане. Ровно три года она работала над восстановлением средневековой богослужебной книги Ճաշոց [на русском — Апостол. — Прим. авт.] 1436 года. Реставратор признается, что весь первый год полностью ушел на снятие предыдущих реставрационных работ. Рукопись была отреставрирована методом полистной обработки. Сама книга состояла из 4 разных частей, которые были скреплены вразброс, то есть не по порядку. Благодаря кропотливо проделанной работе мастеров рукописных текстов, манускрипт удалось собрать воедино как в оригинале. 

«Возродить первоначальную версию практически невозможно. На страницах остались следы «лечебных работ» от грибковых заболеваний. Большую часть удалось спасти, но в итоге осталось много зазоров и пустых потерянных листов. Крошечные бумажные «останки» я прикрепила вкладышом к последней странице. Но самое главное, что бумага, наконец, задышала после долгих лет отстаивания в конденсаторах. И что немаловажно, все сведено в соответствии с содержанием». 

Лилит отмечает, что в работе именно над этой рукописью ей удалось профессионально продвинуться вперед. 

«Мы применили 9 различных методов обработки, прежде чем смогли вывести старую реставрацию. На протяжении всего процесса я находилась в поиске. Поэтому тут не может быть о речи о скуке. Чем сложнее работа — тем слаще победа». 

Лилит подчеркивает, что в отделе практически все заняты реставрацией таких церковных книг, как Синаксарий [церковный Устав, содержащий богослужебные указания на весь год. — Прим. авт.] или Жития святых. 

Реставратор идет в сторону небольшого сейфа, надевает белые перчатки, завязывает фартук и аккуратно достает огромную старинную Библию XVII века.  

«Эта работа выполнена в так называемом „крымском“ стиле — одной из ветвей школы книжной миниатюры. Здесь использована особая техника „золотого“ письма. В те времена применялся чесночный сок в качестве природного клея золота на пергамент. А на лицевой стороне находится кожаная дверца, выполненная в исконно армянском стиле. Она имеет два смысла — оберегающий и райский, иначе говоря, символизирует вход во врата рая. Это отлично выполненный, богатый живописью, манускрипт. Мне нужно поработать только над закреплением каптала».

«Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать»

С Артуром Петросяном мы встретились на выходе из отдела. По образованию художник, он уже более 12 лет занимается реставрацией. Окончил факультет изобразительного искусства Армянского государственного педагогического университета, прошел переподготовку в легендарном московском Институте научно-реставрационного центра имени И.Э. Грабаря. А профессиональную жизнь давно связал с книжной живописью.  

«Я люблю свою работу. Меня вдохновляет то, что я имею дело с историческими реликвиями и по мере возможностей продлеваю их жизнь для следующих поколений», — заявляет Артур. 

Ему 33 года, но он единственный молодой сотрудник, которому доверена работа по реставрации икон и миниатюр в старинных Евангелиях.  

«Армянский стиль в миниатюре действительно отличается. У нас есть несколько школ: Васпураканская, Киликийская, Арцахская, Сюникская. И у каждой свой почерк. Профессионал может с первого взгляда определить регион происхождения». 

По словам реставратора, национальная миниатюрная живопись средневековой Армении характеризуется простотой почерка, чистотой и гармонией цвета, природными красками. Также на ней можно часто встретить автограф летописца. Еще одной отличительной особенностью считается применение техники росписи толченым золотом. Это особый способ перемалывания драгоценного металла до состояния пыльцы или тончайшего напыления на бумаге.  

«Украшения в армянских рукописях стали отдельным видом искусства. Наши величайшие художники-миниатюристы — Торос Рослин и Саргис Пицак создали свои отдельные миры в истории человечества. Достаточно раз взглянуть на их работы, чтобы понять это». 

Артур убежден, что у каждой книги есть «своя аура», поэтому говорить о монотонности работы не имеет смысла. Каждая рукопись уникальна и не повторяет предыдущую. 

«Это бездонный мир. Чем больше погружаешься, тем интересней, — уверен реставратор. — Рукопись — святыня для армянского народа. Поэтому наша работа требует искренности, если ее нет, то нет и успеха. Бумага все чувствует. Порой так сливаешься с работой, что не хочется расставаться, ищешь разные способы, чтобы оттянуть час разлуки. Между нами есть невидимая связь. Сначала ты лелеешь рукопись, лечишь ее и оберегаешь, а затем она тебя. Это визуальное искусство. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». 

Вместо эпилога

Экскурсия подходит к концу. Выхожу из здания. Сажусь в такси. И меня накрывает, нещадно смывая волной все, что было до этого дня, до этой благословенной встречи. Я плачу и не могу остановиться.

Мы медленно спускаемся вниз по Проспекту. Сентябрьское солнце обволакивает теплым бархатом пледа. По улице снуют женщины с колясками, мужчины с сигаретами во рту, подростки. И лишь удаляющаяся фигура Маштоца отвлеченно смотрит на копошащийся, будничный город, и указующей десницей направляет нас в сторону Матенадарана, то есть — вечности, где, как известно, нет места обыденному и празднуют вечный пир духа. 

Журналист Мариам Кочарян специально для Армянского музея Москвы

При оформлении обложки использован фотопортрет руководителя отдела реставрации Матенадарана кандидата химических наук Гаяне Элиазян