Человеческое тело всегда было и есть предмет восхищения. Художники всех времен в своем творчестве постоянно обращаются к обнаженной натуре не только для проявления своего мастерства, но и вкладывая свои интимные чувства и мысли в изображаемые тела. Действующая почти уже год выставка в Национальной галерее дает нам возможность взглянуть на «личный уголок» армянских художников, понять как они себе представляли истинную красоту, какие аллегории и идеи вкладывали в человеческое тело. Важно отметить, что эта выставка первая в своем роде, где представлены работы армянских художников сугубо ню-жанра, первая попытка всерьез исследовать метаморфозы обнаженных натур в национальном искусстве. Поскольку графика всегда есть поле личных размышлений, художники для самовыражения стремятся именно к этой технике. Она глубоко интимна и личностна. Благодаря этому для зрителя эта выставка приобретает большую ценность, где он может приобщиться к сокровенным тайнам художников.

Выставка состоит из четырех залов, каждый из которых имеет по два названия. Основные из них, на которых мы остановимся в этой статье: классический идеал, травма и традиция, язык форм и бесстыдство.

Идеалы красоты в разные времена были разными. Попытаемся в вместе проследить основные изменения в восприятии женской красоты через наготу. В первом зале представлены академические рисунки армянских художников, которые они делали в годы обучения и не только. Среди них выделяется работа Рудольфа Хачатряна «Молодость» Художник всегда проявлял большой интерес к искусству эпохи Возрождения и классическим идеалам, несмотря на то, что жил в довольно сложное и экспериментальное время. В этой картине художник больше указывает не на возраст своей героини, а на ее внутреннее состояние. Молодость ассоциируется с соткрытостью к жизни, моральной чистотой и порою завидной наивностью. Именно обнаженность героини указывает на все эти характеристики, где она словно еще не вышла из Эдемского сада и еще не осознает каким метаморфозам подвергнется ее тело. Такие «наивные» женские натуры можно найти и в европейском искусстве. Например, работа Эдварда Мунка «Созревание» , где однако уже чувствуется осознание «страшных» роковых изменений, какими из задумывает норвежский художник. В отличие от работы Мунка, лицо героини Рудольфа Хачатряна не омрачено тревожными мыслями о взрослении, что делает эту работу светлой и притягательной.

Картина из зала «Травма и традиция» больше рассказывает зрителям об определенных ограничениях в мире искусства. Для многих удивительно, что женское тело в искусстве смогло «эмансипироваться» только в 1863 году с созданием Эдуардом Мане картин «Олимпия» и «Завтрак на траве». До этого обнаженная натурщица не имела права появляться на холстах под собственным именем: они скрывались за образами женский божеств — Венеры, Дианы, Афродиты. Картина Тиграна Полада «Покинутая Ариадна» — яркий пример того сложного периода, когда табуированность женского тела не может подавлять несметное желание художников их изображать. Последние прикрывались за мифологическими историями, легендами, лишь бы иметь возможность создать идеальный образ женской красоты. В картине Ариадна лежит покинутая своим возлюбленным Тесеем. Удивительно, но ее поза ничуть не вызывает скорби или сочувствия. Именно в этой покинутости и беспомощносности она кажется более магнетической и привлекательной. Приведем еще один пример из европейского искусства для сравнения: работа Александра Ротхауга «Ариадна на Наксосе». Несмотря на то, что австрийский художник больше тяготел к модерну, сладкий сон и временное расслабление античной героини в упомянутой картине опять стали главенствующей темой.

Телесность в искусстве призвана не только подарить зрителю эстетическое удовольствие. Она может вместить гораздо больше смыслов и историй. Примером подобного символизма является картина Жирайра Оракяна, где телесная нагота рассказывает историю о беззащитности во время Геноцида. Обнаженная натура здесь не гордая демонстрация телесности, а вынужденная мера, где тело максимально ранимо и не может защищаться от внешнего мира. В работах Оракяна человеческое тело выглядит крайне болезненно и аморфно, словно оно не предназначено для жизни и всячески борется за нее. Такую же тенденцию можно найти и в работах европейского художника Эгона Шиле. Но если у Шиле травма личностна и передает индивидуальные страдания, то Оракян рассказывает о целом народе, который не мог найти себе места на чужбине после Геноцида.

Выставка, объединяющая более 100 графических произведений из собрания Национальной галереи Армении — попытка продемонстрировать разнообразие проявлений наготы в армянском искусстве вне традиционных искусствоведческих интерпретаций. Вопреки общепринятым представлениям, обнаженная натура неизменно присутствовала в армянском искусстве с начала становления армянского академического изобразительного искусства с 1840-х годов вплоть до наших дней. Выставка прослеживает эту историю, выделяя те ключевые тематические и теоретические интересы, которые занимали художников в Армении и Диаспоре на протяжении этого периода. Эротическое или трагическое, идеализированное или убогое, обнаженная натура в этих работах служит в качестве ключа к «открытости» и «носит» различные одежды. Кураторы выставки — искусствовед Виген Галстян и научный сотрудник Отдела графики и гравюры Национальной картинной галереи Армении Седа Ханджян.

Искусствовед Рузанна Лазарян (Ереван) специально для Армянского музея Москвы
Фото на обложке: mediamax.am