Поздним вечером 29 февраля 1908 года в Москве — в тесном и слабо освещённом подвале Дома Перцова, против Храма Христа Спасителя — открылся Театр-кабаре «Летучая мышь». Создателями первого в России театра-кабаре стали два друга Никита Балиев и Николай Тарасов, объединившие вокруг себя товарищей по Московскому Художественному театру.

Вырос театр-кабаре из традиционных в МХТ капустников. Вспоминая Никиту Балиева и Николая Тарасова, Константин Станиславский писал: «…в интимной компании веселились и шутили артисты нашего и других театров. Впоследствии образовался театр „Летучая мышь“, который в силу разных условий принуждён был изменить прежнее направление в сторону красивых, нередко подлинно художественных картинок и сценок, с пением, танцами и декламацией. Этот репертуар, ставший типичным для „Летучей мыши“, прогремел на весь мир и достаточно известен». Роль конферансье в театре-кабаре взял на себя Никита Балиев — с широко улыбающимся круглым лицом, тесно смешавшим добродушие с иронией (Николай Эфрос. «Театр „Летучая мышь“ Н.Ф. Балиева»).

НИКИТА БАЛИЕВ И ЕГО МЕЧТА О ТЕАТРЕ

Настоящее имя Никиты Фёдоровича Балиева — Мкртич Асвадурович Балян (Бальян). Происходил он из армянской купеческой семьи. Доподлинно не известно, где и когда родился будущий конферансье. Год рождения — 1876-й, 1877-й или 1886-й. На место его рождения претендуют несколько городов — Москва, Ростов-на-Дону, Нахичевань, Эрзерум. «Семья наша была довольно многочисленная, и если бы моя мать была бы француженкой, то она, наверное, получила бы премию за деторождение. Мать моя вышла замуж, как это часто бывало на юге России, когда ей было четырнадцать лет, и семья наша состояла из четырнадцати человек, где мальчики преобладали. Отец мог гордиться восемью сыновьями и шестью дочерьми. На первый день Рождества все эти четырнадцать человек приглашали массу своих знакомых сообразно своему возрасту и в гостиной устраивалась грандиозная ёлка, подарки с которой поручалось раздавать мне, и тут я себя впервые почувствовал в роли конферансье, когда, передавая по назначению подарок, я сыпал шутки над персоной, его получившей», — рассказывал Никита Балиев о своей большой семье.

Детские и юношеские годы Балиева прошли в Москве. Учился он в Практической академии коммерческих наук. Однажды, как пишет сам Балиев, его монотонная жизнь была нарушена фактом, который решил всю его «жизненную карьеру». Так он описывает этот случай в своих воспоминаниях: «…во время рождественских каникул директор Академии вызвал меня к себе и предложил поставить какой-нибудь спектакль, где будут участвовать большинство оставшихся в школе на рождественские каникулы, или потому что их некому было брать на праздник, или потому что родители их жили далеко за пределами Москвы. Я был [так] счастлив громадным доверием, оказанным директором, что без всяких разговоров принял его предложение, даже не обдумав, как выполнять это задание. [В] громадной актовой зале домашними средствами была выстроена сцена, сделаны попытки на какие-то декорации. И после долгих споров, в которые дирекция школы не входила, мы остановились на юношеском произведении Л.Н. Толстого „Первый винокур“…».

Первый театральный опыт Никиты Балиева оказался не очень удачным. По сюжету выбранной им пьесы, дьявол учит мужика делать водку. Руководству Академии выбор пьесы показался возмутительным. В итоге Балиев был посажен на три дня в карцер за проповедование вольнодумных идей.

Академию Никита Балиев окончил, когда ему было 18 лет. Неудача со спектаклем не расстроила его, отныне его мечтой стала карьера актёра. «Кто вкусил хоть на секунду яд сцены, тот отравлен этим ядом навсегда. Когда я, вернувшись из школы домой, заявил родителям о желании идти на сцену, мой отец, человек старого закала, желая выбить из меня эту дурь, послал меня или, вернее, сослал меня в один глухой провинциальный город под названием Луганск, в одно из многочисленных отделений „Торговой фирмы Ф.Б. Балиев“, где управляющему было приказано как можно скорее убить во мне любовь к театру и приучить к делу», — вспоминал Балиев. Однако в Луганске он стал посещать городской театр, ставший для него местом притяжения.

Как-то раз Балиеву посчастливилось, и он заменил одного из заболевших актёров театра. Ему досталась роль слуги, который должен был пронести светильник, освещая дорогу Калигуле. Выйдя на сцену, он так разволновался, что так и не смог произнести свою реплику, хотя не раз её репетировал. Но всё же — первый шаг был сделан. После спектакля он с несколькими актёрами в буфете театра праздновал свой дебют.

Затем последовала военная служба. Об этом периоде жизни Балиев рассказывал: «Слухи о моём выступлении не могли не дойти до моего отца, и я был выслан обратно в город Ростов под личную опеку отца. И опять замелькали числа, и в один не менее прекрасный день меня вызвали отбывать воинскую повинность. Шёл двадцать первый год моей жизни, и в одном из городков Северного Кавказа — Владикавказе — промелькнул год военной службы». Страсть к театру не покинула его и здесь: он начал ставить спектакли с участием солдат.

После армии Никита Балиев стал работать в магазине своего отца, который наполнялся разными людьми, приезжавшими со всех сторон юга России для закупок. Работа эта не нравилось ему вовсе. В тайне от отца Балиев выступал в любительских спектаклях под фамилией Задонский. Выбор такого псевдонима начинающий актёр объяснил тем, что город, в котором он жил, стоял на реке Дон.

Со смертью отца семейное дело перешло старшим братьям. Никита же отправился в Москву: «…чтобы там работать самостоятельно, думая в душе, что, попавши в Москву, я немедленно поступлю в Художественный театр, слава о котором докатилась до нашего города».

В Москве Никита Балиев на капитал, который ему принадлежал по завещанию отца, предпринял попытку открыть торговую фирму, предлагающую клиентам заграничные товары. Затем он увлёкся азартными играми и бегами, стал ежедневно посещать театры. После спектакля Балиев обычно заходил в ресторан, где знакомился с актёрами. Всё более он убеждался, что его будущее может быть связано только с театром. «Театральная жизнь Москвы в это время была кипуче разнообразная. На первом месте стоял МХТ, во главе которого директора Станиславский и Немирович-Данченко каждой своей новой постановкой всё более и более привлекали в стены своего театра, тогда ещё молодого, публику Москвы», — вспоминал Балиев.

С началом Русско-японской войны Никиту Балиеву призвали на военную службу. После он вновь вернулся в Москву.

ДРУЖБА С НИКОЛАЕМ ТАРАСОВЫМ И МОСКОВСКИМ ХУДОЖЕСВЕННЫМ ТЕАТРОМ

«Одетый в военную форму, я вернулся в ту Москву, где я так долго искал счастья. Вернулся я с громадным запасом энергии, совершенно неиспользовавшейся на фронте, и мне хотелось работать, как в жаркий знойный день хочется пить», — описывал Балиев своё возвращение. Вскоре произошла «знаменательная встреча», которая изменила и направила его дальнейшую жизнь. В гостях Балиев встретил Николая Тарасова, с которым он учился в одном училище и которого считал своим другом. Тарасов, «видный представитель аристократического купечества, которое давало тон Москве», предложил Балиеву переехать к нему. «…я прожил с ним как с самым близким другом, деля с ним все радости жизни и все маленькие горести молодости до того рокового дня, когда в семь часов утра из его спальни раздался выстрел, закончивший красивую и беспечную жизнь одного из лучших представителей нашего поколения, безумно любившего искусство и очень талантливого, не старавшегося как-то увеличить этот талант и рассыпавшего его небрежно и шутя на своём жизненном пути, который был так короток. В день его смерти ему шёл двадцать шестой год», — таким Балиев запомнил своего товарища.

В 1906 году любимый Балиевым и Тарасовым Московский Художественный театр отправился на гастроли в Берлин. Вместе с ними в немецкую столицу направились и два друга. Несмотря на оглушительный успех, театр сталкивался в заграничной поездке со сложными финансовыми проблемами. На помощь пришёл Тарасов: через Балиева он передал необходимые театру 30 тысяч рублей. После Балиев и Тарасов стали новыми пайщиками МХТ. Вот как Балиев рассказывает об этом случае: «Я не мог скрыть поступка Тарасова и назвал Немировичу его фамилию. Немирович был ещё более тронут, ибо Тарасов был совершенно незнаком ему и поступок его, следовательно, был совершенно бескорыстен. Директор театра принимал этот вклад, делая нас пайщиками театра, а Тарасова, кроме того, одним из директоров театра».

Мечта Балиева о театре становилось реальностью. Вскоре он был назначен личным секретарём Владимира Немировича-Данченко. Но главное — ему разрешалось выходить на сцену для исполнения небольших ролей с минимальным количеством реплик. «…сам Станиславский прошёл со мной несколько раз мою роль, — делился Балиев. — Выйдя из театра, я как пьяный ходил по улицам Москвы, повторяя чуть ни вслух тридцать слов роли, которая должна была решить всю мою дальнейшую судьбу».

В числе маленьких ролей Никиты Балиева был 2-й могильщик в постановке «Гамлета» Шекспира, в которой он «почти впервые заговорил на сцене Художественного театра». Дальше были Хлеб и Бык в «Синей птице» Мориса Метерлинка и Шарманщик в «Анатэме» Леонида Андреева.

«Балиев, толстяк с лунообразным лицом, со своеобразным говором, довольно быстро понял, что его фактура и тип дарования становятся препятствием к большинству ролей…» — отмечено на сайте МХТ им. А.П. Чехова в заметке о Никите Балиеве. А в другой своей статье театр рассказывает о следующем эпизоде из театральной жизни Балиева: «Его всё время тянуло на репризы, так что Станиславский на одной из репетиций даже спросил со значением, любит ли он цирк и клоунов. „Обожаю!“ — воскликнул Балиев. „Оно и видно, у вас сплошной балаган“, — довольно жёстко заметил К.С. [Константин Сергеевич]. В стиль Художественного театра Никита Фёдорович очевидно не вписывался. При этом его просто распирало от сил и идей».

Но Балиеву не хотелось безмолвствовать. Так, он решил, работая параллельно в Художественном театре, создать что-то такое, где бы он мог делать то, чего «не мог делать в Художественном театре, — говорить». Своей идей он поделился с Тарасовым. Тот обещал поддержать морально и финансово.

«ЦАРСТВО ПРИВОЛЬНОЙ, НО КРАСИВОЙ ШУТКИ»: ТЕАТР «ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ»

О том, как начиналась история театра «Летучая мышь», Никита Балиев рассказывал: «…я нашёл в одном из переулков близ реки Москвы подвал, в котором и начала своё существование „Летучая мышь“. Меня часто спрашивали, почему я дал своему театру такое название, которое как будто ничего общего с театром не имеет. Объяснение гораздо проще, чем все думали. В то время, когда я подписывал контракт на этот подвал, из угла выпорхнула летучая мышь и вцепилась в мои волосы. <…> Как будто сама судьба мне подсказывала название моего театра, и уже в контракте я назвал своё будущее кабаре этим названием…».

Дом Перцова в 1913 году и в наше время. Фото: wikimedia.org

Идея и замысел новосозданного театра-кабаре, поначалу предполагавшего закрытый формат, раскрываются в обзоре Николая Эфроса, выпущенном к 10-летию работы «Летучей мыши». Эфрос пишет: «„Летучая мышь“ проектировалась как интимный кружок, как уютное местечко для взаимного увеселения и забавы актёров Художественного театра в послеспектальные часы. Сюда будут съезжаться для отдыха, но и в отдых внесут артистичность, прелесть искусства. Художественный театр — серьёзнейший театр, с героическим напряжением, в бурлении творческих сил разрешающий самые сложные сценические проблемы. Но у актёров этого театра — и большая любовь к юмору, большой вкус к шутке. Они всегда любили смех. Выход этому должна дать „Летучая мышь“. Вот настроения, мысли и цели, с которыми Н.Ф. Балиев и Н.Л. Тарасов, сгруппировав вокруг себя товарищей по театру, создавали „подвал“ и подвешивали к его серому сводчатому потолку летучую мышь. Место отдыха — царство привольной, но красивой шутки, и подальше от посторонней публики».

Посторонним разрешалось войти в члены «Летучей мыши» лишь в том случае, если за них единогласно проголосуют соучредители. Авторами устава театра-кабаре стали Никита Балиев, Николай Тарасов и Василий Качалов, а соучредителями — 25 артистов театра. В программах, поставленных Балиевым, участвовали многие молодые артисты и ученики школы МХТ (Тамара Дейкарханова, Елена Маршева).

Вскоре серый и некрасивый подвал преобразился. Его стены были украшены карикатурами «на все злобы дня театральной жизни Москвы». Плакаты, которые менялись для каждого нового события, писались лучшими художниками Москвы. О дне открытия театра Балиев вспоминал: «В этот день в подвале было до 180 человек. Всё, чем гордилась Москва, было представлено публикой этого вечера. Актёры, чувствуя себя как дома, старались каждый дать в виде подарка на новоселье часть своего таланта, причём каждый актёр должен был показать на подмостках „Летучей мыши“ что-либо, ничего общего с его дарованием не имеющее, и Станиславский, режиссёр Художественного театра и главный его директор, выступал в роли фокусника; Собинов, знаменитый тенор того времени, пел репертуар Шаляпина; кн. Сумбатов-Южин, герой на сцене московского Малого театра, пел злободневные куплеты; Балашова, одна из лучших балерин московского балета, читала драматические отрывки, и Бравич танцевал мазурку. Никто никого не уговаривал, никто не ломался, все веселились для себя. В подвале не чувствовалось времени, и когда часовая стрелка приближалась к 7-ми утра, люди начинали расходиться. И на другой же день стоустая молва облетела всю Москву, и в газетах появились краткие отчёты, причём каждый из писавших отчёт упомянул, что он пишет со слов очевидцев».

В 1912 году Балиев ушёл из труппы МХТ. Тогда же «Летучая мышь», в которую уже два года продавались билеты, окончательно перестала быть закрытым актёрским клубом. «Представления в новой „Летучей мыши“ Н. Балиева начинались с пародий. Характер пародий театра-кабаре остался прежним. Они представляли собой злободневные обозрения (одна из пародий так и называлась „Обозрение театров — крупнейших провалов недавно начавшегося сезона“). Они мало касались художественной стороны спектаклей, к которым обращались. Главная их цель состояла в ином: полные колких намёков на события жизни театров и известных театральных деятелей, они панибратски обращались с признанными авторитетами, развенчивали и ниспровергали кумиров», — пишет Людмила Тихвинская, исследователь истории кабаре и театров миниатюр, в своей книге «Повседневная жизнь театральной богемы Серебряного века: Кабаре и театр миниатюр в России».

Конферанс вёл темпераментно общительный Никита Балиев — с долей артистичного нахальства в быстрых обращениях к публике. На сайте МХТ отмечено, что «Летучая мышь» с её пародиями, миниатюрами, остротами и дивертисментами, с её духом интимности и шуток «для посвящённых» стала образцом для аналогичных театриков.

Через некоторое время после открытия театру «Летучая мышь» пришлось покинуть Дом Перцова. Новым пристанищем театра стало здание в Милютинском переулке, а ещё через несколько лет — подвал в Большом Гнездниковском.

ЭМИГРАЦИЯ

Как складывалась жизнь Никиты Балиева после Октябрьской революции, рассказывается в заметке на сайте МХТ им. А.П. Чехова. Эмигрировав в 1920 году, Балиев возродил «Летучую мышь» со своими прежними художниками Сергеем Судейкиным и Николаем Ремизовым в Париже. Гастролировали в Испании, а в феврале 1922-го американский театральный продюсер Моррис Гест привёз «Летучую мышь» в Нью-Йорк (Балиев тогда же уговорил его организовать длительные зарубежные гастроли Художественного театра).

«Летучая мышь» играла в Нью-Йорке 45 недель, потом отправилась на западное побережье США. Ломаный английский и гениальное добродушие русского конферансье имели большой спрос. Завоевав популярность, Никита Балиев удостоился приёма в Белом доме у президента Калвана Кулиджа, был званым гостем Чарли Чаплина, Мэри Пикфорд и Дугласа Фэрбенкса. «Летучая мышь» продолжала поездки по Штатам до 1931 года, а потом перебралась обратно в Европу и вскоре прекратила существование.

Заработав в США состояние, Балиев потерял его в биржевом кризисе 1929 года. С 1934-го он выступал в ночном клубе (в последний раз — в сентябре 1936-го).

Никита Фёдорович Балиев, он же Мкртич Асвадурович Балян, умер в 1936 году. Оставшихся после него пятисот долларов не хватило на погребение. По желанию дочери американского актёра Дэвида Беласко, Рене Беласко-Гест, Балиев был похоронен в семейном мавзолее Беласко в Нью-Йорке, — «потому что он так часто смешил отца».

ИСТОЧНИКИ И ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА:

1. Никита Балиев. Сны о России, или Жизнь игрока [Воспоминания] ‖ Мнемозина: Документы и факты из истории отечественного театра XX века. [Вып. 3] / редактор-составитель В.В. Иванов. — Москва : Издательство «Артист. Режиссёр. Театр», 2004.

2. Н.Е. Эфрос. Театр «Летучая мышь» Н.Ф. Балиева. Обзор деятельности художественной работы первого русского театра-кабаре. — [Москва] ; Петроград, 1918.

3. Никита Балиев, король капустников ‖ Музей МХАТ.

4. Никита Фёдорович Балиев ‖ сайт МХТ им. А.П. Чехова.

5. Л.И. Тихвинская. Повседневная жизнь театральной богемы Серебряного века: Кабаре и театр миниатюр в России: 1908–1917. — Москва : Молодая гвардия, 2005.

6. К.С. Станиславский. Моя жизнь в искусстве. — Москва : Вагриус, 2003.

Фото обложки: Никита Балиев, 1913 год / bigenc.ru

Публикация подготовлена: Рипсиме Галстян