В становлении советской лёгкой и пищевой промышленности важнейшую роль сыграл Анастас Микоян. Мороженое и сгущёнка, колбасы и сухие завтраки, шоколад и бисквиты, томатный сок и лимонад, разнообразные мясные, рыбные, овощные консервы — их массовое производство было налажено в СССР во второй половине 1930-х годов именно под его руководством. Не без участия наркома пищевой промышленности появились «рыбный день» в столовых и знаменитая «докторская» колбаса.

В 1936 году Анастас Иванович по распоряжению Сталина провёл два месяца в США, где внимательно изучил, как обстоят дела в американской пищевой промышленности. В итоге в Америке были закуплены целые заводы по производству пищевых продуктов и тары для их упаковки, холодильного оборудования и многого другого. Особое впечатление на Микояна произвели гамбургеры и кока-кола. По возвращении домой он пытался наладить их производство в СССР. Но в 1938-м ему поручили возглавить наркомат внешней торговли страны, и воплотить эту идею в полном виде Анастас Иванович не успел. Зато вместо кока-колы стали выпускать русский квас, а вместо гамбургеров — недорогие котлеты в булочке, ставшие популярными и получившие в просторечье название «микояновских» котлет. Ещё одной инициативой Анастаса Микояна стал выход в 1939 году первой большой советской поваренной книги «Книга о вкусной и здоровой пище».

Подробно о поездке в США Анастас Микоян рассказал в своей автобиографической книге «Так было». Армянский музей Москвы публикует из неё главу, которая посвящена этой знаменательной поездке.

Анастас Микоян 

«Так было»

Глава 22

Моя первая поездка в Америку

Шел 1936 год. Получив после долгого перерыва в начале августа очередной отпуск, я собирался провести его вместе с женой и пятью сыновьями в Крыму. Вещи были уже упакованы, поезд отходил ночью. Я зашел к Сталину попрощаться. У него находились в это время Молотов и Ворошилов. Сталин вдруг, совершенно неожиданно говорит: «А почему бы тебе не поехать в Америку вместо Крыма? Заодно это будет неплохим отдыхом, но главное — надо изучить опыт США в области пищевой промышленности. Лучшее из того, что ты там увидишь, потом перенести к нам, в Советский Союз!».

Я сразу понял, что это серьезное предложение, хотя возникло оно, видимо, экспромтом, иначе он бы заранее меня предупредил. Но ведь у меня были обязательства перед семьей, и главным образом перед женой, которой я давно уже обещал провести отпуск вместе. Об этом я и сказал Сталину откровенно. Он ответил, что я могу взять с собой в Америку и жену. Тогда я согласился. Из той же комнаты сразу же позвонил жене и сообщил, что поездка в Крым отменяется, что все объясню по приезде. (Дети мои в тот же вечер уехали с нашей домработницей в Мухалатку, в Крым.)

И тут же мы приступили к деловому обсуждению поездки. Я должен был отправиться через несколько дней, а в течение этого срока Молотов брался уладить вопросы, связанные с паспортами, визами и прочее.

Обдумывая проблемы, возникшие в связи с такой ответственной командировкой, прежде всего приходилось учитывать тогдашнее состояние пищевой промышленности и ее неотложные нужды, а она находилась в те годы на новом, переломном этапе.

После того как колхозы и совхозы организационно и хозяйственно окрепли, резко изменились условия снабжения промышленности сырьем — эта проблема уже перестала быть узким местом. Колхозы и совхозы начали заключать с предприятиями контрактационные договоры о сдаче своей продукции в определенные сроки и требуемого качества. Возраставший урожай выдвинул перед нашими пищевиками новую задачу — достойно справиться с переработкой свеклы, овощей, продуктов животноводства и других видов сырья, не допустив при этом потерь и брака.

Другой характерной особенностью того времени была возросшая требовательность советских потребителей к ассортименту и качеству пищевых продуктов. Получив в связи с отменой карточной системы с 1 января 1935 г. возможность свободной покупки нужных ему товаров, потребитель стал, естественно, выбирать из этих товаров лучшее, отказываясь от многого из того, что ему приходилось брать при карточной системе. (К слову сказать, карточная система сильно расхолаживала и самих работников пищевой промышленности, лишая их фактически всяких стимулов к выпуску товаров лучшего качества.)

К этому времени мы постепенно реконструировали крупные продовольственные магазины старого времени, приводили в порядок их архитектурное оформление, оснащали холодильной техникой. Так, например, в Москве и Ленинграде были полностью восстановлены продовольственные магазины бывшей фирмы Елисеева, заново организованы специальные диетические магазины. Все они в техническом отношении были оборудованы на уровне лучших зарубежных, в том числе и американских магазинов. Мы им присвоили название «Гастроном», которое сохранилось до сих пор.

Но этих магазинов насчитывалось у нас пока единицы, а нужно было покрыть такой торговой сетью всю страну.

Техническая реконструкция в отраслях нашей пищевой промышленности находилась тогда в самой начальной стадии, работать приходилось на устарелом, изношенном оборудовании отсталых, построенных десятки лет назад предприятий. Очень остро стоял вопрос о недостаточности мощностей действующих предприятий для современной переработки сырья.

Мы имели, строго говоря, не пищевую промышленность, а пищевой промысел, доставшийся нам от старой России.

Для создания производственно-технической базы современной пищевой промышленности мы решили приступить к строительству новых крупных заводов, и осенью 1931 г. в нашем наркомате был тщательно разработан и представлен в ЦК и Совнарком проект решения, который предусматривал программу строительства отечественной пищевой промышленности.

Эта программа была одобрена. В решении ЦК и СНК говорилось, что в ней — «ключ решения задачи коренного улучшения рабочего снабжения, путь повышения производительности труда». Серго, возглавляя тяжелую и станкостроительную промышленность, нам очень помогал. Без проволочек мы вдвоем решали большинство вопросов, которые спустя лет 20 стали требовать длительной процедуры: работы комиссий, согласований, виз и т.д. Бюрократизма тогда было гораздо меньше, чем в послевоенное время.

И уже к 1936 г. у нас было построено и введено в эксплуатацию (только новых!) 17 крупных мясных комбинатов, 8 беконных фабрик, 10 сахарных заводов, 41 консервный завод, 37 холодильников, 9 кондитерских фабрик, 33 молочных завода, 11 маргариновых заводов, 178 хлебозаводов, 22 чайные фабрики и ряд других промышленных предприятий. Кроме того, было произведено техническое перевооружение многих старых предприятий.

Переход на современную технику настоятельно требовал ознакомления с опытом передовых зарубежных стран. Кое-что мы в этом направлении уже делали. Так, например, для изучения опыта в области сыроделия в Голландию и Данию нами был командирован наш видный сыродел Гранников; для ознакомления с работой молочно-консервных предприятий мы посылали в США и некоторые страны Европы опытного инженера Кочеткова, в Германию — Василевского.

Но начиная с 30-х гг., мы все свое внимание переключили на Америку: организовали и послали в США несколько комиссий по изучению опыта мясной, молочной и других отраслей промышленности. Таким образом, когда встал вопрос о моей поездке, я был неплохо осведомлен о состоянии дел в американской пищевой индустрии, но совсем другое дело увидеть все собственными глазами, попробовать, как говорится, на зуб.

Тем более что цели поездки были не только познавательные, но и оперативно-деловые: в мое распоряжение была выделена значительная сумма в валюте для приобретения на месте отдельных видов оборудования и образцов для нашей страны. В дальнейшем такие закупки, естественно, должны были приобрести более широкий масштаб, что и случилось.

В течение двух-трех дней удалось подобрать небольшой аппарат моих помощников и консультантов, отвечавших необходимым требованиям: управляющие Зотов (Московский трест хлебопечения) и Исаев (Рыбсбыт), инженеры Этлис и Ойхман (Главрыба и Главконсервы), инженер ленинградской литографии Родионов, директора Московского мясокомбината Юрисов и Московского пивкомбината Максимов. Поехал с нами и мой секретарь Барабанов.

Познакомившись с составом группы, Сталин сказал, что мне следовало бы взять с собой еще инженера Главстроя НКПП Бургмана, свободно владеющего английским языком и побывавшего уже два раза в США в составе экономической делегации по делам строительства. Кавказский немец Василий Бургман был хорошо лично знаком Сталину, ибо приходился племянником Каролине Васильевне Тиль, пожилой женщине, давно помогавшей семье Сталина в ведении домашних дел. Я тоже хорошо знал Бургмана по наркомату, и он был включен в состав нашей группы.

Я поручил всем членам нашей группы не только записывать все новое, что они увидят на американских заводах, но и обязательно выделять при этом все то (хотя бы и незначительное), что следует внедрить у нас, а заодно подумать и о тех практических мероприятиях, которые должны нам в этом помочь.

Вскоре было получено сообщение нашего посла в США А.Трояновского, что Госдепартамент США согласен дать визы мне и сопровождавшим меня лицам.

В нынешние времена обыденным средством сообщения с США стала авиация. Но тогда об этом не было и речи. Мы выехали поездом 9 августа. Ехали через Польшу, Бельгию и Германию во Францию.

В Берлине, куда мы приехали после Варшавы, с нашей делегацией произошел курьезный случай. В СССР тогда одевались просто. Я, например, ходил в гимнастерке, армейских сапогах и носил фуражку военного образца. Перед отъездом мне сшили костюм и ботинки «на европейский манер». Товарищам, которые ехали со мной, в Москве тоже сшили костюмы в ателье. Когда мы вышли на берлинском вокзале, то заметили, что все немцы с удивлением смотрят на нас. Думаю: что такое? Оборачиваюсь и вижу, что все мы в одинаковых шляпах, ботинках и костюмах, одного цвета и фасона. Удалось исправить положение только в США, где мы с Ашхен купили мне другой костюм. То же самое сделали и мои товарищи по поездке.

В Гавре сели на французский пароход «Нормандия», на котором предстояло плыть через океан. Пятидневный путь был чудесной морской прогулкой, прекрасным отдыхом.

Большое впечатление произвело на нас умение французов обслуживать пассажиров. Я невольно сравнивал все это с тем, что имелось в нашей стране, и мечтал о том времени, когда и у нас будут так же хорошо обслуживать и, конечно, не богачей, а всех людей.

Я решил ознакомиться с хорошими французскими винами. У меня в руках была карточка с указанием всех имеющихся сортов вин и цен на них — от самых дорогих до самых дешевых. По этой карточке я, конечно, не мог разобраться в винах, их было более 40 наименований. Поэтому я попросил виночерпия (а в ресторане был специальный официант, который подходил к пассажирам и помогал в выборе вин) каждый раз давать нам разные, но хорошие сорта вин, чтобы я мог познакомиться с возможно большим количеством. Он приносил хорошие вина. Проверяя по карточке, я убедился, что все эти вина были недорогие. Как-то я спросил его, почему он не предлагает нам дорогих вин — ведь они должны быть лучше. Он улыбнулся и сказал, что, выполняя мою просьбу, предлагал мне самые лучшие французские вина. Дорогие сорта, добавил он, мы держим для тех богатых американцев, которые в настоящих винах не разбираются: они слишком долго жили в условиях «сухого закона», лишь недавно отмененного Рузвельтом.

«Нормандия» прибыла в Нью-Йорк утром. Стояла жаркая, солнечная погода. Трояновский и несколько сотрудников посольства поднялись на борт корабля. Мы обсуждали вопрос, как поступить с собравшимися на пристани корреспондентами. Трояновский убеждал меня в необходимости дать интервью, я отказывался, поскольку это была моя первая заграничная поездка и у меня не было опыта проведения пресс-конференций с журналистами — я приобрел его только в последующие годы. Кроме того, я ехал не с целью делать политические выступления, а действительно хотел посвятить все время детальному ознакомлению с достижениями американской пищевой промышленности. Трояновский предложил, что сам сообщит им о цели моего приезда. Я согласился, и мы выработали текст заявления от моего имени.

Из беседы с Трояновским я узнал, что 9 августа он послал мне в Москву телеграмму, где высказывал свои соображения в связи с моим приездом в Америку. В частности, он хотел использовать мой приезд для установления политических контактов с американскими политическими деятелями с целью улучшения советско-американских отношений. Я этой телеграммы не читал, поскольку 9 августа вечером мы выехали из Москвы. Почему-то Наркоминдел не рассмотрел этого вопроса и даже не доложил правительству об этой телеграмме, потому посол и не получил на нее ответа.

Тот факт, что я застал на посту посла СССР в США именно Трояновского, был для меня особенно радостен и приятен. Я был моложе его на 14 лет. Мы работали с ним бок о бок около года в Москве, когда я был наркомом внутренней и внешней торговли, а он руководил Госторгом РСФСР — крупнейшей внешнеторговой организацией по экспорту и импорту товаров. Работая в период нэпа, эта организация не только продавала советские товары за рубеж, но и располагала разветвленной сетью контор в областях, которые заготовляли сельскохозяйственные, годные для экспорта товары, скупая их у крестьян, частных мелких торговцев, предприятий кооперативной и государственной торговли. Трояновский по своей хватке ничуть не уступал американским бизнесменам. Поэтому наши деловые встречи были для меня полезны. Я уважал Трояновского за его знания, умение руководить.

В конце 1927 г. Трояновский был назначен советским послом в Японии, а в 1933 г. — в США.

Во время моего пребывания в США Трояновский несколько недель ездил со мной, и мы еще больше сдружились. Я увидел в нем эрудированного и зрелого советского дипломата, которым можно было гордиться.

За два месяца пребывания в США я побывал во многих городах, покрыв в поездах и автомашинах более чем 12 тыс. миль. Среди осмотренных мною предприятий пищевой индустрии были: холодильники по хранению рыбы и мяса; фабрики мороженого; завод чешуйчатого льда; завод по замораживанию уток; заводы по производству мясных и рыбных консервов; хлебопекарный завод; завод по производству сухарей и бисквитов; заводы по производству сухого молока и майонезов; завод по производству хлопьев и взорванных зерен; комбинат по производству шоколада и конфет и упаковке кофе, чая, какао; свеклосахарный завод; заводы по производству яблочных и апельсиновых соков и томатных продуктов; заводы замороженных и консервированных фруктов; завод по производству шампанского; заводы пивоварения и безалкогольных напитков; ряд птицеферм и птицебоен и чикагские скотобойни.

Из смежных отраслей, обеспечивавших пищевую промышленность, мы повидали завод жестяной тары для консервов, завод по производству металлических крышек, завод пластмассовых изделий для тары, фабрику гофрированного картона, стекольный завод, завод по производству упаковочных машин и завод эмалированных емкостей и посуды.

Ознакомился я с деятельностью и нью-йоркских кафетериев, и знаменитого универмага «Мэйсис», и магазинов розничной продажи гастрономических товаров.

Помимо уплотненной программы, связанной с осмотром всех этих предприятий, я получил возможность посетить завод Форда в Детройте, где имел беседу с основателем завода Генри Фордом. Кроме того, я посетил самый крупный в мире металлургический завод фирмы «Гэри», самую большую электростанцию «Боулдердам» (ныне «Рузвельтдам»), авиационный завод в Лос-Анджелесе, а также одно из крупнейших предприятий компании «Дженерал-электрик»; имел беседу в научно-исследовательском институте «Меллон институт», где нас заинтересовало изготовление изоляционных материалов и производство продуктов детского питания; повидал сельскохозяйственную выставку в Кливленде, выставку по сельскому хозяйству и цветоводству в Чикаго, а также побывал на бирже в Нью-Йорке.

Работать, не считаясь со временем, нам было не привыкать. Все два месяца пребывания в США мы находились в непрерывном движении — от пищевых предприятий к сельскохозяйственным фермам, от заводов пищевого машиностроения — к заводам по таре или укупорочным материалам.

Большое впечатление произвела на нас отличная организация управления предприятиями, четкая слаженность производственных операций, а также минимальное количество работающих, и в первую очередь — служащих и администраторов. Штат управляющих и конторского персонала по своей численности был раза в три меньше, чем на подобных же предприятиях у нас. Как было досадно осознавать, что в СССР допускаются такие большие излишества в штатах по управлению производством!

Изучение опыта мясной индустрии показало, что оборудование и технологический процесс на наших, советских мясокомбинатах, построенных по новейшим американским проектам, в основном не уступают действующим американским комбинатам, хотя они уже имели и некоторые новейшие достижения. Таким новшеством, например, для нас было создание филиалов мясокомбинатов вблизи городов, в которых производилась фасовка-разделка мяса и выпуск вареных колбас. У нас такая специализация получила распространение только после войны.

Привлекло наше внимание массовое машинное производство стандартных котлет, которые в горячем виде продавались вместе с булочкой — так называемые «хамбургеры» — прямо на улице в специальных киосках. Я заказал образцы машин, производящих такие котлеты, а также уличных жаровен. В 1937 г. мы перенесли этот опыт в некоторые наши крупные города — Москву, Ленинград, Баку, Харьков и Киев, обязав местную хлебопекарную промышленность наладить производство специальных булочек, а предприятия мясной промышленности — освоить массовое производство котлет по единому стандарту и развозку их в торговую сеть в охлажденном виде. Были построены и специальные киоски для уличной продажи котлет, по закупленным образцам освоено производство электрических и газовых жаровен. Продажа горячих котлет была встречена у нас очень хорошо потребителями, и торговля пошла бойко. Лишь война помешала прочно и широко привить это начинание в нашей стране.

Надо сказать, что в те времена в нашей стране промышленным хлебопечением обеспечивалось менее 40% городского населения. Крестьянство, составлявшее тогда большинство населения нашей страны, обеспечивало себя хлебом самостоятельно, за счет домашней выпечки. Поэтому перевод советского потребителя на фабричный хлеб равносилен революции в этой области быта.

В США в те времена на хороших заводах все было механизировано: к хлебу не прикасалась рука человека. Все это упиралось в технику, и мы считали, что незачем, так сказать, заново «изобретать велосипед», коль он уже изобретен другими. Поэтому многое было взято нами у американцев. Так, например, мы привезли из Америки механизированный способ изготовления булочек, которые до того изготовлялись вручную и назывались «французскими». Новый тип булок мы назвали «городскими». Они выпускаются по сей день.

Особо следует упомянуть о производстве овощных и фруктовых соков, с которым я детально познакомился. В США уже тогда было широко развито производство и потребление апельсинового, томатного и других соков. Из-за отсутствия у нас апельсинов мы впоследствии остановили свой выбор на томатном соке, построив соответствующие заводы по переработке помидоров. Я мечтал о производстве такого количества томатного сока, чтобы он стал подлинно народным продуктом потребления, что в наших условиях было вполне реально.

Довольно подробно я ознакомился также с предприятиями молочной промышленности штата Висконсин. Мы посетили ферму с механизированной дойкой коров (чего в СССР тогда еще не было), опытные заводы и экспериментальные лаборатории. Все это помогло нам потом в разработке проектов и строительстве в стране заводов по изготовлению сгущенного и сухого молока.

Большой интерес нашей группы вызвало и производство безалкогольных напитков. Мы тогда и сами выпускали довольно большое количество фруктовых вод, но гарантировать их равноценное качество на всех предприятиях еще не могли. В Америке стандартное качество массовой выработки фруктовых вод обеспечивалось самой организацией производства, а именно — выработкой на нескольких заводах нужных экстрактов. Эти экстракты затем развозятся по стране. Состав экстракта у каждой фирмы одинаков и, как правило, очень высокого качества. Мы изучили процесс производства кока-колы, но при ограниченности в средствах мы тогда не в состоянии были наладить у себя подобное дело. Впоследствии развернули производство стандартного высококачественного лимонада и русского кваса.

Знакомясь с состоянием пивоварения, мы еще раз наглядно увидели, что если здесь чему и надо подражать, так это неукоснительному соблюдению стандартов и строгому технологическому режиму.

Много интересного мы узнали и в области холодильного хозяйства. Большую помощь в этом мне оказал Бургман, проявивший себя действительно знающим, высококвалифицированным инженером, к тому же добросовестно выполнявшим фактически обязанности моего помощника и переводчика во время многочисленных переговоров с американцами. С точки зрения эксплуатации отличительной особенностью американских холодильников по сравнению с нашими являлось использование более низких температур для замораживания продуктов, а также обеспечение меньших потерь при их хранении.

Поразило меня и другое. У нас, когда строится какой-нибудь объект, строительная площадка обносится огромным забором, сооружаются отдельные помещения для компрессорной, насосной, для конторы и гаража — всего до 12 подсобных зданий, да еще по требованию пожарной охраны, между ними сохраняются значительные интервалы. Всего этого у американцев не было — есть лишь железобетонное здание холодильника без наружной штукатурки. Железнодорожные пути ведут прямо в здание; все погрузочно-разгрузочные работы происходят там же.

Мы внимательно приглядывались ко всем техническим новшествам американцев и по возвращении домой приступили к внедрению многих из них на наших холодильниках. Но и тут (как и по другим отраслям!) война не дала нам возможности реализовать все намеченное.

Тем не менее после возвращения из США с учетом американского опыта у нас был разработан проект крупного холодильника № 6 в Ленинграде, а потом построен самый крупный по тем временам — в Москве. Все это хозяйство уже размещалось только в двух зданиях вместо 10-12, как это предусматривалось прежними проектами. К оформлению нового проекта был привлечен видный архитектор Жолтовский. Ни в чем не уступая американским, наш холодильник, построенный без архитектурных «излишеств», внешне оформлен даже лучше, чем те, что я видел в США.

Большую пользу принесло нам знакомство с производством мороженого. У нас со стародавних времен повелось изготовление мороженого кустарным, ручным способом. Задача состояла в том, чтобы развить машинное производство и сделать мороженое дешевым и доступным. Спрос на него у нас повсеместный, его с удовольствием едят теперь дома и на улице, в кино и театрах, летом и зимой. В результате мы привезли из США всю технологию промышленного производства мороженого. Вскоре при Московском холодильнике № 8 было завершено строительство первой фабрики мороженого, оборудование для которой было решено закупить в США. И действительно, на закупленном в США оборудовании наша фабрика начиная с 1938 г. стала выпускать мороженого более чем вдвое против ранее запланированного.

Проблема холодильного хозяйства отнюдь не ограничилась потребностями предприятий пищевой промышленности. В те времена в нашей стране не существовало производства бытовых холодильников, предназначенных для домашнего пользования. Находясь в Америке, я с удивлением увидел на заводе «Дженерал Электрик Компани» специальный цех по производству домашних холодильников. Этот цех ежегодно выпускал в продажу свыше 100 тысяч таких холодильников, пользовавшихся огромным успехом у населения.

Вернувшись из США, в беседе со Сталиным я поставил вопрос о том, чтобы приступить и у нас к массовому производству домашних холодильников, причем организовать производство на нескольких наших наиболее крупных машиностроительных заводах (что впоследствии и было сделано). Однако тогда Сталин не согласился со мной, ссылаясь на то, что на значительной территории страны зима длинная и поэтому особой надобности в холодильниках нет, а в летние месяцы наше население привыкло держать продукты в ледниках и погребах, и к тому же наши заводы тяжелого машиностроения очень загружены, в том числе оборонными заказами. Последний аргумент был, конечно, решающим. Так этот вопрос и не получил тогда своего разрешения.

После войны я вновь вернулся к вопросу о массовом производстве домашних холодильников. Мне удалось уговорить Сталина организовать их производство на Московском автомобильном заводе ЗИС — заводе им.Сталина, на Саратовском авиационном заводе и Муромском заводе Горьковской области. Было решено, что каждый из этих заводов будет на первое время выпускать по 50 тысяч холодильников в год.

Находясь в начале сентября в Детройте, я решил использовать один из дней для знакомства с заводом Форда, на территории которого располагался и музей Эдисона (созданный, кстати, на средства Форда).

Не успели мы закончить осмотр цеха, как вдруг администратору сообщили, что Генри Форд срочно прибыл в конструкторское бюро и желает побеседовать со мной. Прошли через безлюдный зал, уставленный чертежными столами, и оказались в небольшом кабинете, оборудованном очень скромно. Там меня приветствовал симпатичный старик, худощавый, с выразительным лицом. Это и был Генри Форд. Он пожал мне руку и предложил сесть. Потом спросил, какие цели моей поездки в Америку. Я ответил, что хочу изучить достижения Соединенных Штатов в области пищевой промышленности.

Совершенно неожиданно Форд сказал:

— Зря вы изучаете вопросы строительства мясокомбинатов и развития мясной промышленности. Мясо есть вредно. Надо питаться овощами, соей и фруктами. Соя содержит белки и полезнее мяса. Мы в семье мяса не едим, а вместо него употребляем сою в разных видах.

Я ответил, что наш народ привык есть мясо, да и суровый климат этого требует, но ведь и американцы отнюдь не вегетарианцы.

В разговоре он посоветовал также предоставить советским рабочим индивидуальные огороды.

— В свободное время они будут их обрабатывать. Это своеобразный отдых, — сказал он, — а кроме того, урожаи с этих огородов станут для ваших рабочих дополнительным источником питания.

Я заметил, что вполне с ним согласен и что такая практика уже у нас имеется.

Затем Форд заговорил о строительстве автомобильного завода в СССР.

— Я пошел на то, — сказал он, — чтобы оказать техническую помощь вашей стране в строительстве этого завода, но считаю, что вначале все же следует строить шоссейные дороги, а потом уж браться за автомобильные заводы. Вы начали не с начала, а с конца.

— Конечно, — ответил я, — логика в этом есть, но следует помнить о привычках каждого народа. Наш народ, пока не имеет машины, которая станет ломаться от бездорожья, не захочет вкладывать средства в строительство дорог. Но мы высоко ценим ваше сотрудничество с нами и помощь при сооружении современного завода в городе Горьком.

Форд сказал, что сейчас уже отошел от управления заводом, а занимается проектированием автомобилей и фактически возглавляет конструкторское бюро. Сегодня рабочий день уже кончился, но он приехал специально, чтобы встретиться с советским государственным деятелем. Я поблагодарил его за такое внимание.

Когда я вновь побывал в Детройте в 1959 г., другой Генри Форд — внук пригласил меня на обед, на котором присутствовали руководители и других американских автомобильных компаний. Находился там и один из молодых руководителей компании «Форд» Роберт Макнамара, которого Джон Кеннеди назначил в 1961 г. министром обороны США. Как известно, внук Генри Форда решил повторить разумный опыт деда — сотрудничать с нами в строительстве автомобильного завода на Каме, но ему помешало в этом правительство США.

Чуть ли не каждый день я посещал два-три предприятия пищевой промышленности, лаборатории или институты. Посещения эти, как правило, заканчивались краткими, сугубо деловыми беседами с американскими бизнесменами. Я уже говорил, что наша поездка была чисто деловой, хотя до некоторой степени оказалась и политической. Трояновский предложил, например, чтобы я нанес визиты вежливости президенту Рузвельту, государственному секретарю Хэллу и некоторым другим политическим деятелям. За два дня до отъезда на родину, 12 октября, по настоянию Трояновского я отправился в Вашингтон, где посетил тогдашнего государственного секретаря Корделла Хэлла. Президента Рузвельта в это время в Вашингтоне не было. Корделл Хэлл был государственным секретарем с 1933 по 1944 г. Придавая большое значение активному участию нашей страны в международных делах, он неоднократно высказывался за сотрудничество с СССР.

Наша беседа с ним призвана была выполнить некую процедурную роль личного знакомства двух политических деятелей, причастных к выработке политических линий своих стран. Сразу отмечу, что Хэлл — я так и рассказывал по возвращении в Москву — произвел на меня благоприятное впечатление. Мне было приятно с ним встретиться вновь в те дни, когда он приехал в Москву в октябре 1943 г. Это были времена наиболее дружеских отношений между нашими странами.

Трояновский пошел со мной к Хэллу, представил меня. Мы обменялись любезностями. Хэлл стал расспрашивать, как прошло мое путешествие по США, какое у меня впечатление от поездки. Я вкратце рассказал, что видел много интересного и полезного для нас, что многие из достижений США заслуживают того, чтобы перенести их в советскую промышленность; выразил удовлетворение, что мы встретили благожелательное отношение всех, с кем нам приходилось иметь дело, готовность ознакомить с тем, что нас интересовало, чего, признаться, не ожидал.

Видимо, Хэллу понравились мои искренние слова. Вскоре он сам перевел разговор на политические темы. Свои мысли он очень осторожно и умело выражал в форме как бы личных опасений по поводу создавшейся международной обстановки.

Хэлл заявил, что его беспокоит нынешнее международное положение, поскольку в центре Европы одно государство, а на Тихом океане — другое стремятся к экономическому и политическому господству в мире. Если Советский Союз и США, сказал он далее, будут занимать изоляционистские позиции, то это приведет к тому, что стремление указанных государств к мировому господству увенчается успехом и вызовет отрицательные последствия для наших двух стран. «Над этим следует задуматься», — резюмировал он.

Я ответил, что два государства, которые он имеет в виду, действительно готовятся к войне, усиленно форсируя гонку вооружений, причем не скрывают своих агрессивных намерений, но, желая успокоить западные страны, маскируются заявлением, будто в Европе готовится агрессия только против Советского Союза, а на Тихом океане — против Китая и Советского Союза. Многие здесь, видимо, думают, что надвигающаяся угроза не затронет США. Наша страна не закрывает глаза на нависшую военную угрозу со стороны двух агрессивных правительств, но мы вынуждены пока, продолжая борьбу на международной арене против агрессии, рассчитывать только на собственные силы, укреплять нашу армию и увеличивать производство вооружения для нужд обороны на случай войны.

Хэлл спросил меня, имеется ли почва для развития экономических отношений между нашими странами. Конечно, ответил я, и мы проявляем готовность расширить торговлю с США и размещать заказы на американское оборудование, которое нас особенно интересует. Хэлл выразил удовлетворение по поводу того, что руководители Советского Союза приезжают в США для изучения хозяйственного опыта его страны. Я высказал пожелание, чтобы видные официальные лица США тоже побывали в СССР, а мы постарались бы ответить достойно на американское гостеприимство. Хэлл пошутил, что он готов посылать двоих своих взамен одного, приезжающего из Советского Союза.

Мы расстались довольные знакомством и беседой.

* * *

Возвращаясь из США тем же маршрутом — через Францию, я узнал, что там в это время находилась группа специалистов-виноделов под руководством профессора Фролова-Багреева. Эта группа была направлена еще раньше мною в двухмесячную командировку во Францию, Италию и Германию для ознакомления со всеми процессами изготовления шампанского и его сырьевой базой. Я к ним присоединился.

Надо сказать, что по части шампанского мы в то время сильно отставали от западных стран, выпускавших по 10–20 млн бутылок в год (Франция выпускала даже 50 млн бутылок). У нас же единственное предприятие, занимавшееся производством шампанского, завод «Абрау-Дюрсо» (близ Новороссийска), выпускало до революции лишь 185 тыс. бутылок, а за время с 1920 до 1936 г. — по 100–120 тысяч бутылок в год.

Винные подвалы и вообще вся техническая база виноделия оставались такими же, какими были до революции.

Узнав от меня о столь неудовлетворительном состоянии этого дела, Сталин решил принять кардинальные меры — передать все винодельческое хозяйство (в том числе и виноградарство) в ведение Наркомпищепрома.

Я не возражал против того, чтобы принять в наш наркомат винодельческую промышленность, но от виноградарства, как специфической отрасли сельского хозяйства, решил отказаться. Сталин настаивал на своем и в конце концов убедил меня принять и винодельческие совхозы.

В начале 1936 г. состоялось решение партии и правительства о передаче всего виноделия в Наркомпищепром. Мне как наркому предстояло внимательно ознакомиться со всем этим совершенно новым для меня делом. Я пригласил специалистов-виноделов и стал их расспрашивать, как было поставлено виноделие в лучших хозяйствах царского времени (другого опыта у нас тогда не было). Оказалось, что виноделие пришло в упадок главным образом потому, что к нему повсеместно упал интерес: специалисты увидели, что их работа никого не интересует, пустили все на самотек, а к тому же многие из существовавших ранее поощрительных мер по виноделию оказались отмененными.

После того как я им объяснил, что партия и Советское правительство заинтересованы в развитии виноделия в нашей стране, они воспрянули духом и в очень короткий срок с большим старанием разработали и представили мне перечень конкретных мер, необходимых для подъема виноградарства и виноделия в СССР. Я все это доложил Сталину, который полностью нас поддержал и поручил мне подготовить проект соответствующего решения правительства. В июле 1936 г. было принято постановление ЦК и СНК СССР об энергичном развитии винодельческой промышленности в нашей стране, в частности о выпуске шампанских вин за ближайшее пятилетие (1937–1941) в размере 12 млн бутылок, то есть с увеличением против существовавшего тогда уровня выпуска шампанского в 60 раз!

Надо было срочно начать посадки тех сортов винограда, которые наиболее соответствовали производству шампанского, построить новые винодельческие заводы, готовить кадры виноградарей и виноделов. По сути дела, мы должны были поднять виноделие на уровень передовой индустрии, а это требовало времени и немалых затрат.

Особенно трудно было с кадрами: с одной стороны, почти полностью прекратился естественный рост молодых кадров, с другой — произошел большой отток старых специалистов, постепенно уходивших на работу в другие отрасли хозяйства. Осталась лишь маленькая группа квалифицированных знатоков виноградарства и виноделия, среди них — Фролов-Багреев, Багринцев, Егоров, Герасимов, Клоц, Простосердов, Попов и др.

Признанным авторитетом в этой области был профессор Фролов-Багреев — энтузиаст внедрения нового метода производства шампанского путем проведения брожения не в бутылках, а в резервуарах большой емкости — акротофорах. Он предлагал эту коренную реконструкцию производства шампанского еще много лет назад, но у Наркомзема не доходили руки. Французский, так называемый «классический», метод выдержки шампанского представлял собой длительный процесс, занимающий много лет: кроме выдержки вина в течение трех лет в бочках этот метод требует еще трехлетней выдержки в бутылках. Такие длительные сроки не могли нам обеспечить быстрого увеличения масштабов производства. Поэтому мы решили, сохранив все же некоторый объем производства по французскому методу на старом заводе «Абрау-Дюрсо» и некоторых других, параллельно организовать производство шампанского по более простому, дешевому и ускоренному, так называемому акротофорному, способу, сокращающему срок выдержки шампанского до 25 дней.

Первый завод, работавший по этому способу, был организован в Ростове с использованием для этой цели недостроенного здания маргаринового завода. Оборудование для этого завода нами было закуплено у французской фирмы Шосеп.

В дальнейшем, когда производство на этом заводе было уже налажено, мы в наркомате ежегодно собирали виноделов на закрытые дегустации с моим участием (но без учета моего голоса при оценке). На этих дегустациях довольно опытные виноделы не могли отличить образцы акротофорного выпуска от изготовленных по «классическому» образцу.

Однако возвращаюсь к нашему пребыванию в Париже. Не желая отрывать членов группы, находившихся в виноградарских районах страны, я вызвал в Париж только профессора Фролова-Багреева, чтобы ознакомиться с состоянием дел и посетить с ним винодельческие фирмы. Нам было предложено посетить несколько фирм в Шампани, и мы решили осмотреть одно из предприятий фирмы Шопотье.

Рекомендуя нам выпускаемое ими шампанское, хозяин предприятия с особой гордостью сказал, что раньше все русские послы во Франции и царский двор покупали у него ежегодно по нескольку тысяч бутылок шампанского, на что я ответил, что теперь в связи с развернувшимся у нас строительством нам на вино не хватает валюты и потому мы хотим сами производить для себя шампанское в достаточном количестве.

Видимо, он был огорчен таким сообщением, тем не менее по возвращении с его предприятия обратно в Париж я выяснил, что сей гостеприимный хозяин без моего, конечно, ведома поставил в багажник автомобиля ящик шампанского.

Все это я рассказал по возвращении домой Сталину и упомянул об этом ящике. Он заинтересовался и сказал: «Раз уж такое у него отношение к нам, сделай приятный для него жест — купи у него тысячи три бутылок шампанского». Я так и сделал. Но когда однажды Сталину принесли на пробу одну из этих бутылок, он попробовал, поморщился, а потом сказал, что по вкусу оно хуже нашего.

Надо сказать, что Сталин всегда был высокого мнения о нашем шампанском. И в такой оценке он был не одинок. Английский министр иностранных дел Иден (впоследствии премьер-министр) очень похвально отозвался о нашем шампанском и даже попросил ящик этого вина для английского короля, что, конечно, и было сделано (помимо прочего, это была неплохая реклама нашего шампанского). Очень понравилось наше шампанское и Черчиллю, и поэтому во время известной встречи руководителей глав правительств в Крыму ему было послано несколько ящиков Советского шампанского. Правда, Сталин предпочитал полусладкое и сладкое шампанское. Сухое и «брют» он не любил, предлагал даже прекратить их производство. С трудом я отстоял эти сорта, сославшись на требования экспорта.

Вряд ли за два месяца можно было сделать больше, чем это удалось нашей группе. Но каждый из нас впоследствии, а порою даже и сейчас — сорок лет спустя! — находит в жизни родной страны какие-то приметы, отзвуки, следы той работы, которая была нами проделана в результате командировки в Соединенные Штаты осенью 1936 г.

Пребывание в США оказалось для меня университетским курсом в области пищевой промышленности и американской экономики. Не имея законченного высшего образования, я вернулся оттуда как будто обогащенным, со значительными знаниями и с планом перенесения в нашу страну опыта развитой капиталистической страны.

Эта задача захватила всю мою энергию. Я сделал проблему пищевой промышленности предметом выступлений на многих партийных форумах, где находил поддержку и приковывал внимание партийных организаций к решению этой трудной задачи.

Источники:

1. Книга Микояна ǁ magazine.tabris.ru.

2. Микоян А.И. «Так было». Москва : Вагриус, 1999.