Свои дневники Лика обычно публикует вечером, когда складывается история еще одного прожитого на войне дня. Вчера минул 20-й день, как Лика живет в подвале Степанакерта. [Армянский музей Москвы публикует дневник Лики с незначительными правками].

20-й день войны, Арцах/ Нагорный Карабах

Когда человек рождается в семье, в которой есть жертвы войны, а отец остался инвалидом после нее, уже само собой он и сам косвенно становится пострадавшим от нее. С детства я боялась войны, боялась целой нации, с которой у нас конфликт. Знаете, что было моим худшим сном? До 22 лет я носила очки, зрение было — минус 5. После сделала лазерную операцию. До этого я всегда видела кошмары, где азербайджанцы нападают на нас, доходят до домов и пытаются убить (в принципе, не так уж и далеко от реальности, вспомним Гадрут несколько дней назад). Каждое утро просыпалась и пыталась найти лазейки, как смогла бы сбежать от них, в таком случае. Но самое страшное было то, что я боялась упасть, уронить очки, и, что кто-то в спешке на них наступит (видела это однажды в фильме «Мумия»). И что бы я потом делала? Лежала бы и не видела бы куда ступать… Это был самый жестокий кошмар моего детства, и даже после. Когда прооперировала глаза в 22 года, моё счастье было не только из-за зрения. Думала — все, если даже война начнется, я смогу видеть куда бежать. Хочу сказать, что вот такими травмированными мы рождаемся.

Я очень скучаю по моему простому дню. Больше всего — спать в пижаме. Уже 20 дней спим в том, в чем смогли бы сбежать из убежища, в случае бомбежки. Хотя, куда бежать из убежища? Когда эти звуки снова нас тревожат, хочется встать и побежать в более безопасное место. А потом осознаешь — о, это и есть безопасное место. Сейчас уже и с места не сдвигаюсь. Скучаю по своей кровати, по комнате, по большому Тедди-мишке, который оберегал мой сон.

Заскочила домой — хотя бы увидеть то, по чему скучаю. Села в комнате, смотрю: все такое родное, все такое моё. Смотрю на книжный шкаф, на свечки и подсвечники, на фотографии, на Travel-карту на стене, на краски, графический планшет (который получила в подарок, но так и не было шанса научиться использовать), мольберт… А я ведь и на секунду не могу представить, что эта война может закончиться иначе. У меня в голове всего одна версия, и все, что происходит, это всего лишь дорога к этому. Длинная дорога, правда… Апрельскую войну называют четырехдневной (правда, она длилась дольше), но хочу, чтобы это войну назвали 20-дневной, и чтобы это сегодня же закончилось…

Про животных: а еще сегодня рыбки как будто заново родились. Помню, когда взяла их к себе из офиса, они были очень грустными, не двигались. А сегодня у них как будто была вечеринка в аквариуме. Очень меня порадовало. И моя собачка — Бима. Когда я зашла к нам во двор, он от радости начал вести себя как сумасшедший. Очень скучает по нам, особенно по брату и по сестре. А они — по нему. Каждый раз, когда брат звонит с передовой, второй вопрос — как Бима? Очень его любим. Посидела с ним, сфотографировала его, поиграли, повеселились немного.

Сегодня узнала, что отец тоже присоединится к воюющим и мобилизуется в армию. Он уже прошел через это, когда ему было 20–21 год. Очень переживаем, ведь несколько лет назад у него был инфаркт, проблемы с сердцем. А он переживает за нас, как мы тут без него справимся. Поели вместе, помолчали, никто и слова не проронил. Довез меня обратно до убежища, держалась как могла, обняла, с улыбкой попрощалась. Когда машина исчезла из поля зрения, слезы меня уже не слушались…

Из хорошего: сегодня меня порадовали блинчиками (креп). Поели со сгущенкой. Это как бальзам на душу в эти дни — райское наслаждение. Друзья написали — что прислать? Сказала, что все есть, пришлите только Нутеллу. Очень жалею, что часто отказывала себе в сладком. Если бы знала, что все так будет, поела бы Нутеллы и Принглса на славу! А то, сдерживаемся, сдерживаемся, а жизнь — одна. Вот такие мысли сегодня.

А только что по Степанакерту снова начался обстрел.

Источник: © t.me/LikaDiary

Обложка © David Ghahramanyan