Маленькие путешествия по Подмосковью нередко оборачиваются большими и удивительными открытиями. Полтора-два часа в пути от Москвы — и вы оказываетесь перед гостеприимной усадьбой Фряново в одноимённом посёлке городского округа Щёлково. Старинный деревянный дом встречает вас анфиладой нанизанных друг на друга комнат, тихим и приятным поскрипыванием половиц, портретами своих былых обитателей и уносящими в прошлое рассказами. Лазаревская — так часто именуют усадьбу Фряново, отсылая к периоду её истории, связанному с российским дворянским родом армянского происхождения Лазаревыми.

Сейчас фамилию Лазаревых в основном связывают с Институтом восточных языков, открытым в начале XIX века в Армянском переулке и просуществовавшим вплоть до 1927 года. Но не только основанием одного из лучших учебных заведений Москвы, где в своё время учились граф Лорис-Меликов и театральный режиссёр Константин Станиславский, славились члены этой семьи.

Усадьба Фряново знакомит с малоизвестной и в то же время необыкновенно интересной страницей биографии Лазаревых, рассказывая об их вкладе в развитие шёлковой промышленности России. В 1774 году, унаследовав от своего отца Лазаря Назаровича Лазарева шёлкоткацкую фабрику в селе Фряново Богородского уезда, граф Иван Лазаревич Лазарев расширил и улучшил производство. «На мануфактуре его приготовлялись парчи, штофы, бархаты, не уступавшие в доброте и изяществе лионским. Фряновская мануфактура принимала и <…> исполняла все заказы для пышных дворов Екатерины», — описывает работу фабрики Алексей Зиновьев в «Историческом очерке Лазаревского института восточных языков» (1863).

Построенная в 1801-м графом Иваном Лазаревым, в этом году усадьба Фряново отмечает своё 220-летие. Сегодня в её главном здании расположен Историко-краеведческий музей «Усадьба Фряново». В конце лета мы побывали там в гостях. Нам удалось побеседовать с директором музея Екатериной Евгеньевной Черновой, которая, погрузив нас в историю Фрянова, рассказала о практически первозданной сохранности усадьбы, о работе шелкоткацкой мануфактуры Лазаревых и о том, как складывались отношения фабрикантов с работниками. «Здесь может быть второе Кусково», — отмечает Екатерина Евгеньевна, указывая на большой потенциал усадьбы Фряново как места притяжения туристов. С этим сложно не согласиться. Съездив туда, мы уверенно рекомендуем посетить бывшую усадьбу Лазаревых, где история и гармония с природой соединились в прекрасное целое.

— Фряново называют уникальной усадьбой Подмосковья. С ней сравнивают лишь известные усадьбы Кусково и Останкино. В чём выражается необычность Фрянова?

— Действительно, часто можно прочитать, что в Москве и Подмосковье сохранились всего три деревянных усадьбы эпохи зрелого классицизма — Останкино, Кусково и Фряново. Но на самом деле деревянных усадеб в Подмосковье больше. Нельзя забывать, например, про Абрамцево.

Фряновская усадьба отличается своей сохранностью. Мы видим её в подлиннике, то есть она не претерпела каких-либо серьёзных перестроек. Только оранжереи переделывались, а общий вид дома сохранился в тех формах зрелого классицизма, в которых он был построен. Бывает это довольно редко, потому что, как правило, во многих других случаях каждый новый владелец перестраивал дом под свои нужды и вкус.

Усадьбе во Фрянове очень повезло, она не стояла заброшенной. В советское время здание использовалось под школу. Соответственно, здесь проводились небольшие ремонтные работы, дом отапливался, причём до конца 1960-х — печами. У нас ни разу не было крупной реставрации или капитального ремонта. С одной стороны, конечно, дом сейчас нуждается в реставрационных работах. Но, с другой стороны, у нас сохранилось много подлинных, «родных» деталей. Это, безусловно, поддерживает первозданную атмосферу, у нас нет ничего новодельного. Я всегда говорю нашим посетителям, что, может быть, где-то что-то у нас обшарпано или не очень красиво, зато это то самое дерево, те самые окна, те самые стены, что, конечно, ничем не заменишь.

Говоря об усадьбе, важно помнить про историю Фряновской шелкоткацкой фабрики, для второй половины XVIII века крупнейшей в России. Усадебный дом строился при фабричном производстве, что, я думаю, тоже составляет его интересную особенность. Фряновская усадьба задумывалась не в качестве места увеселения, как, скажем, Кусково с его пышными балами. Фряново — типичная подмосковная усадьба для жизни. Иногда кто-то даже удивляется, что не мог такой богатый человек, как Иван Лазаревич Лазарев, построить такую бедную усадьбу. Но если воспринимать её как дачу, где можно было бы остановиться на день по приезде на фабрику, то в общем-то усадьба большая, и потолки высокие, и пространства много. Конечно, она не сохранила полностью свои интерьеры, и это её немного обедняет.

— История шелкоткацкого производства во Фрянове началась ведь ещё до Лазаревых? И связана с другой армянской фамилией?

— Да. Всё началось ещё с Петра I. В 1717 году была основана первая в России государственная мануфактура по производству шёлковых тканей. Сначала в управление этой мануфактурой назначили первых лиц государства — графа Толстого, Шафирова, Апраксина. Однако через несколько лет стало ясно, что им не до занятия делами производства, которое начало разваливаться. В тот момент в управление были включены купцы, одним из которых оказался Игнатий Францевич Шериман, земляк Лазаревых, приехавший тоже из Новой Джульфы в Персии. Но если Лазаревы были прихожанами армянской церкви, то Шериманы представляли армянскую католическую общину.

По всей видимости, Шериманы ранее занимались торговлей шёлком-сырцом со странами Европы, поэтому, когда они приехали в Россию, то занятие шёлком для них явилось логичным продолжением их деятельности. Именно благодаря Игнатию Шериману для фряновской фабрики из Персии, из провинции Гилян, поставлялся шёлк-сырец. Первые станки сюда тоже привёз Игнатий Францевич. После производство перешло к его сыну Захарию, у которого вскоре фабрику купил Лазарь Назарович Лазарев. В то время здесь ещё не было нынешнего дома, стояли более ранний деревянный, который выстроил Шериман, и кирпичный усадебный дом предыдущего владельца Желябужского. Получается, что этот дом, сохранившийся до наших дней, выстроен на основе двух более ранних строений. И мы даже знаем, что, например, дом Желябужского был разобран и оставшийся кирпич использовался для строительства фундамента оранжереи.

Новые владельцы Лазаревы продолжили шелкоткацкое производство, выведя его на очень высокий уровень, хотя он и при Шеримане был достаточно высоким. Но считается, что именно при Иване Лазаревиче Лазареве, сыне Лазаря Назаровича, фряновская фабрика достигла своего расцвета, и, действительно, на тот момент являлась наилучшей и крупнейшей в России.

В 1774 году Лазарю Назаровичу Лазареву и его потомкам именным указом Екатерины II было пожаловано русское дворянство. «…выехал он Лазарь с детьми с имением в нашу Империю, здесь же завёл знатную Мануфактуру и всегда оказывал с детьми своими нам многие услуги, за что мы 1774 года 20 мая его Лазаря Лазарева, его детей и их потомков пожаловали в российские дворяне», — указывалось в жалованной грамоте от 3 октября 1776 года.

— Какие показатели говорили о высоком уровне производства фабрики Лазаревых?

— Во-первых, то, что Лазаревы в основном работали на царский двор, по государственному заказу. Фряновские ткани шли на обивку царских покоев, одежду и в качестве подарков иностранным послам. Оценивал высокий уровень фряновской фабрики и французский инспектор Мишель Одар.

На качество работы фабрики указывало и то, какой был труд — полностью ручной или машинный. На фряновской фабрике, например, процесс трощения [соединение и совместное наматывание нескольких нитей на одну катушку. — Прим. ред.] проходил с помощью тростильных мельниц. Стоит отметить, что на тот момент в России на других фабриках практически не было такого оборудования. Получается, Лазаревы оснащают свою фабрику по последнему слову техники. Во Фрянове был сосредоточен весь цикл производства — от подготовки пряжи до ткачества.

Иван Лазаревич открыл одну из первых в крае школ, где мальчиков обучали грамоте и рисовальному делу — для воспитания своих рисовальщиков. Ведь в ткачестве очень важно, чтобы были оригинальные узоры, не просто скопированные с французских. Так, мы видим, что на фряновской фабрике уделялось особое внимание качеству производимых тканей.

Часть продукции фабрики, конечно, шла и в свободную продажу. С этим связан один занимательный факт. Продавая фряновские ткани в московских лавках, продавцы порой выдавали их за французские, потому что тогда они расходились лучше. Хотя по качеству наши ткани были не хуже, а в каких-то моментах даже и лучше французских образцов.

Период развития шелкоткачества и его востребованности императорским двором был довольно коротким. Уже в первой половине XIX века интерес к шёлку потихоньку угасает, к нему уже нет того внимания, которое было во времена роскоши Анны Иоанновны и Екатерины II, когда наш двор хотел блистать наравне с европейским.

К 1826 году Еким Лазарев, брат Ивана Лазаревича, вынужден задуматься о продаже фряновской фабрики, которая уже начинала приносить убытки. Лазаревым гораздо интереснее становятся металлургия и их уральские заводы, чем Фряново с его шелкоткацкой фабрикой.

— Если вернуться в период расцвета фабрики Лазаревых, интересно узнать, как складывались их отношения с фабричными работниками. Есть какие-нибудь сведения об этом? Заботились ли Лазаревы о своих рабочих?

— Да, сведения сохранились. Конечно, их не так много, но есть письма управляющего фабрикой и различные документы, говорящие о том, как сами рабочие воспринимали происходящее. Первые мастера, которых привёз ещё Игнатий Шериман, были неместными, из Москвы и иностранцы. Когда Шериман купил село с крепостными крестьянами, то постепенно и они стали работать на фабрике, оказавшись прикреплёнными к ней. Закрепощение за фабрикой, конечно, крестьянам не нравилось. Более того, работая на предприятии, начало которого было государственным, крестьяне считали себя тоже государственными, а не принадлежащими лично помещику. Этот конфликт возник практически сразу ещё при Лазаре Назаровиче. Крестьяне, фабричные рабочие, неоднократно бунтовали и ходили жаловаться на Лазаревых. Но дело в том, что они всё же были куплены Лазаревыми вместе с селом Фряново, мануфактурой и усадьбой.

На фабрике каждый день регулировался управляющим, конечно, были и штрафы, и работа по колоколу, и достаточно многочасовой тяжёлый труд. Но в то же время есть такой интересный эпизод: рабочие, считавшие, что их неправильно закрепостили и что с ними плохо обращаются, когда их отпускали на волю, поняв, что остаются безо всего, говорили, что не хотят уходить, требовали дать им работу и позволить остаться на фабрике.

И всё же психологическая ситуация закрепощения, когда человек чувствует себя приписанным к чему-то, без сомнения, очень отражалась на людях. Даже в начале XX века, по воспоминаниям местных жителей, тех, кто приезжал во Фряново со стороны, местные называли вольными, то есть это чувство закрепощённости в людях ещё долго жило.

В целом у нас не так много данных, чтобы мы могли точно сказать, как лично Лазаревы обращались с рабочими, наши знания об этом основываются только на отрывочных свидетельствах. Как мы знаем опять же из документов, пожилые люди, которые уже не могли работать, получали пособие от фабриканта, работники жили на земле и в домах, построенных им. Стоит также отметить, что при изучении истории семьи Лазаревых мы понимаем — это были люди достаточно просвещённые, образованные и высокого морального облика. Я думаю, что они делали всё для того, чтобы на их фабриках соблюдались приемлемые условия работы, насколько это было возможно на тот момент времени.

— Можно ли в этом контексте рассмотреть строительство Лазаревыми во Фрянове церкви?

— Конечно. Иван Лазаревич Лазарев возводит здесь большой храм Иоанна Предтечи. Строит он его именно православным, то есть делает это не для себя, а для местных жителей, для того, чтобы все могли его посещать и чтобы в нём было достаточно места для всех рабочих, а в разные годы на лазаревской фабрике работало от 1000 до 2000 человек.

Я уже упоминала об открытой Иваном Лазаревым школе для мальчиков. Это тоже пример его внимательного отношения к вверенным им людям. Был 1782 год. Ещё никаких школ и в помине не было, а Лазарев уже думал о том, что детей нужно обучать. Их учили грамоте, каким-то начаткам образования, живописи. Кстати, со школой вышла интересная история. Не задумываясь о ценности образования, родители первых мальчиков, которых взяли на обучение, написали на Лазарева жалобу, что он их детей использует для собственных личных нужд, вместо того чтобы давать им работать на фабрике и зарабатывать деньги.

В связи с заводами Лазаревых в Пермской губернии мы знаем историю Ивана Матвеевича Подъячева, который был их пермским крепостным. Иван Лазарев отпустил Подъячева на волю, а он стал архитектором и выстроил замечательный храм в Чёрмозе. Я думаю, что и у нас во Фрянове могли быть такие истории о талантливых мальчиках, которым Лазаревы помогали продвинуться и давали им вольную.

Возвращаясь же к нашей красивой и величественной фряновской церкви, отмечу, что, к сожалению, мы не знаем имени её архитектора. Но по искусствоведческим намёткам склоняемся к тому, что это Николай Львов, который работал с Лазаревыми и выстроил храм в Могилёве, похожий на наш храм Иоанна Предтечи. Здесь, конечно, видна рука большого мастера. Это не сельская церквушка, а, можно сказать, городской храм. У нас бывают архиерейские службы, и когда к нам впервые приезжают люди высокого сана, они удивляются, «надо же, какой у вас храм, как в городе, в селе обычно такое не увидишь».

— Порой можно найти информацию, что архитектором фряновской церкви был Юрий Фельтен, построивший армянские церкви в Москве и Санкт-Петербурге. Это ошибка?

— Да, ошибка. Дело в том, что на момент строительства церкви во Фрянове Фельтен, работавший с Лазаревыми, уже отошёл от своей деятельности. У нас не сохранилось ни одного документа, где было бы отражено имя автора проекта храма Иоанна Предтечи. Фельтен не подходит просто по временному периоду. Также иногда можно прочитать, что и Иван Подъячев участвовал в строительстве церкви и усадебного дома, но опять же на тот момент ему было 14 лет, он ещё не получил звания архитектора, да и вообще он не фряновский. Одно время была распространена ошибка, что Подъячев был фряновским крепостным. Потом только выяснили, что он из пермских, а здесь, во Фрянове, он, может, и не бывал никогда.

Версия, связывающая строительство фряновской церкви с Николаем Львовым, вполне может быть вероятна. С ней связана следующая история. У нашей церкви есть уникальная для Подмосковья архитектурная особенность, у других подмосковных церквей её нет. Это двойной купол, то есть состоящий из двух оболочек. Так в Италии строили церкви с большим купольным пространством без несущих внутри каких-либо элементов, поэтому для распределения нагрузки делался двойной купол. Церковь, построенная Николаем Львовым в Могилёве, тоже имеет такой купол. Она была возведена на месте исторической встречи Екатерины II и австрийского императора Иосифа II. Есть свидетельства, что в свите Екатерины был Иван Лазаревич Лазарев. В связи с этим возникла гипотеза, что, строя церковь во Фрянове, Иван Лазаревич каким-то образом запечатлел произошедшее в Могилёве событие, которое, возможно, было для него очень важным. Пока это, конечно, предположение, может быть, через какое-то время нам удастся найти более точные сведения. Иногда наши догадки подтверждаются позднее какими-то документами, а иногда нет. Посмотрим.

Установить авторство церкви хотелось бы, так же, как и усадебного дома, об архитекторе которого мы тоже ничего не знаем. Примечательно, что дом очень грамотно выстроен — по сторонам света, с учётом розы ветров и использованием перепада высот. Видно, что к его строительству подходили внимательно и учитывали все моменты, и, что самое важное, не спорили с природой, а старались вписать дом так, чтобы он гармонично находился в этом месте.

— Как складывалась жизнь Фрянова после Лазаревых? Фабрика продолжила работать?

— После того как Лазаревы продали усадьбу и фабрику купцам Рогожиным, наступает купеческий период. Еким Лазаревич долго не мог продать фабрику, её и в казну не хотели обратно забирать, и никто из купцов не решался браться за производство. Когда всё же её приобрели Рогожины, то им даже дали наставление, что они должны восстановить здесь шёлковое производство, пришедшее тогда в некоторый упадок.

Рогожины производство восстановили, но, стараясь в изменившихся экономических условиях как-то выжить, немного поменяли профиль. Здесь уже изготавливались не дорогие парчи и атласы, а более простые ткани, например, ситец.

После Рогожиных пришли купцы Ефимовы. В 1857 году здесь появляются братья Залогины, купцы, выходцы из крепостных крестьян, тоже из Богородского уезда. Они, после нескольких лет попыток продолжить работать на шёлке, всё-таки окончательно перепрофилировали производство на шерстопрядение. Фабрика в таком качестве просуществовала всё советское время и до начала 2000-х годов, производя шерстяную пряжу.

Шёлк, правда, никуда не ушёл из края, оставшись на многочисленных крестьянских и купеческих небольших фабричках, которые вырабатывали в основном однотонные ткани, платки, ленты, кушаки, продававшиеся среди мещанства, зажиточного крестьянства и купечества. Конечно, это было уже не в том объёме и не того качества, как на лазаревской фабрике.

Вплоть до революции в нашем крае практически в каждой деревне работала шелкоткацкая фабрика. Скорее всего, местные крестьяне именно на лазаревской фабрике и научились работать с шёлком, а дальше уже свои производства основывали. В XIX веке наш край, бывший Богородский уезд, из-за сосредоточения здесь шелкоткацкого производства назывался «Русским Лионом». Затронули мы и соседний Владимирский уезд. Получается, весь северо-восток Подмосковья и часть Владимирщины славились шелкоткачеством. А начиналось всё с фряновской фабрики — с Шериманов и Лазаревых.

— Сегодня от производства что-то сохранилось?

— Ткацкого производства нет. Здание, которое построили Залогины в начале XX века, используется, но там делают пластмассовые изделия, собирают мебель. У нас из ткацких производств лучше всего, наверное, сохранился Павловский Посад, там продолжает работать фабрика по изготовлению павловопосадских платков и шалей. Есть там рядом село Рахманово, где работает фабрика, производящая ткани для облачения священников. В целом же ткацкое производство из нашего края практически полностью ушло. Не выдержали мы 90-х и 2000-х, когда рынок стал свободным и в большом количестве появились китайские товары.

Сейчас часто говорят, что было бы хорошо восстановить ткачество, и от посетителей нашего музея можно это услышать. Конечно, было бы здорово, но для этого нужен человек, который посвятил бы себя этому из любви к истории, а заработать на этом никак у него не выйдет. Если говорить о натуральном шёлке, то особенно, ведь его вообще почти не осталось, даже действующие фабрики работают с синтетическими нитями.

Становится грустно, когда изучаешь историю и читаешь, какое было производство, какие были ткани. На лазаревской фабрике производили более двадцати наименований различных тканей. И шёлковые обои, и гобелены, и парчовые ткани, и многослойные ткани — смотришь на всё это и думаешь, вот эта красота делалась здесь руками наших соотечественников. А сейчас ничего этого нет…

Наш музей, конечно, старается, насколько это возможно, сохранять то, что осталось. У нас есть кружок по ручному ткачеству. Используем мы, конечно, не шёлк, а лён и шерсть. Пытаемся популяризировать традицию ручного труда и именно ручного ткачества, проводим мастер-классы, в том числе и для детей.

— Произведённые в лазаревские времена ткани сохранились?

— Да. Наши фряновские ткани хранятся в фондах Исторического музея, Русского музея и Эрмитажа, небольшое количество есть в частных коллекциях. И, конечно, в Царском Селе. Там в Екатерининском дворце стены Предхорной комнаты обиты самой известной фряновской тканью — шёлковым гобеленом «Куропатки и павлины», изготовленным в 1799–1801 годах и имеющим клеймо «Фабрика статского советника И.Л. Лазарева в селе Фряново». Интересно, что в Царском Селе другая комната обита тканью, сделанной на фабрике Кондрашовых в подмосковном Щёлкове. А самый первый Кондрашов, тогда ещё по фамилии Кондратьев, был из крепостных крестьян и работал на фабрике Лазарева в Москве. Вот такое прямое доказательство, что крепостные крестьяне первый навык работы получали в том числе и на Лазаревской фабрике, а потом уже становились самостоятельными фабрикантами. 

— В книге «Обелиск», посвящённой Лазаревым, авторы Базиянц и Мартиросян пишут: «Архитектурные памятники подмосковного Фрянова <…> напоминают нам сегодня об истории становления шёлковой и бумажной мануфактур в России, об участии в этом важном начинании армян, о вековых связях наших народов, о нашем общем историческом прошлом». А что вам — человеку, работающему во Фрянове, — рассказывает это место? Что вы ощущаете, работая здесь?

— Сама я не фряновская, из соседнего города. Могу сказать, что здесь я нашла гармонию, почти идиллию. Я очень люблю этот дом. Он, как скрипка, рассказывает свои истории. Очень мне нравится история межнациональных связей, дружбы. Я вообще считаю, все народы должны дружить.

Армяне в Москве с XIV века. А, как известно, армянские диаспоры, сложившиеся по всему миру в результате потери исторической родины, всегда служили тому месту, где они оказывались, и при этом сохраняли свою национальную культуру, даже в самых сложных условиях. Пример тому — Лазаревы, верой и правдой служившие России. Это заслуживает большого уважения.

Беседовала журналист, редактор Рипсиме Галстян

Фотографии © Александр Мощаков

Армянский музей Москвы благодарит Историко-краеведческий музей «Усадьба Фряново» и его директора Екатерину Евгеньевну Чернову за возможность проведения интервью и фотосъёмки

Сайт музея «Усадьба Фряново»: fryanovomuseum.ru