Мы поговорили с молодым талантливым трубачом, солистом Московского джазового оркестра Игоря Бутмана Григором Паносяном. Он знает сцену с детства, а недавно создал собственный квинтет с такими же амбициозными молодыми музыкантами, которые хотят продвигать джаз. Григор — участник многих джазовых фестивалей и лауреат конкурса «Мир Джаза».

Елена Арутюнян: С чего начался Ваш музыкальный путь?

Григор Паносян: В моей семье все музыканты. Мама играет на скрипке, а папа — на валторне, поэтому путь в музыку был вполне закономерным. Надо сказать, что детстве я был очень энергичным ребёнком. Меня было сложно успокоить и вымотать. Мама хотела отдать на гобой или на трубу, но ей посоветовали трубу, потому что это очень энергозатратный инструмент.

Е.А.: Расскажите больше о своих учителях. Как они на Вас повлияли?

Г.П.: Конечно, я благодарен своему самому первому педагогу Артёму Геворкяну, с которым занимался в Армении. Он научил меня правильной постановке трубы. Если у начинающего музыканта неправильное дыхание или неправильная постановка амбушюра, то потом будет сложнее переучиться. Поэтому так важно с самого начала понимать технические особенности инструмента. С первым преподавателем я занимался всего один год, но за этот короткий промежуток времени он дал мне достаточно информации, которая очень пригодилась в дальнейшем. 

В Ростове я поступил сразу в музыкальную школу, где учился у Валентина Васильевича Рябцева пять или шесть лет. На его занятиях развивалась моя музыкальность. Надо сказать, что Валентин Васильевич — ученик Тимофея Александровича Докшицера, самого лучшего советского трубача.

В.В. Рябцев передал мне много знаний, касающихся всех трудностей трубы. Постановка, дыхание, артикуляция и чувства. Невозможно одним предложением передать всё, что я от него получил. 

В колледже моим преподавателем по трубе был Алексей Александрович Бражников, от которого я тоже получил колоссальное количество информации. Благодаря Адаму Мартыновичу Терацуяну я погрузился в джаз. С преподавателем я познакомился ещё до поступления в колледж, но именно он подтолкнул меня к тому, чтобы пойти на джазовое, а не классическое отделение.  

Адам Мартынович написал мне соло на произведение Beautiful Love, которую я исполнил на одном конкурсе. Спустя два года она неожиданно пригодилась мне на экзамене, когда нужно было показать импровизацию. Тогда я не умел импровизировать, поэтому то соло очень выручило. Кстати, в тот же день я исполнил это произведение на юбилее преподавателя по истории джаза Юрия Григорьевича Кинуса. 

Моя любовь к джазу — заслуга Адама Мартыновича Терацуяна. Его напутствия на начальных порах, постоянная практика и рекомендации очень помогли понять эту музыку. Это такой преподаватель, который делает всё, чтобы влюбить каждого ученика в джаз. Сейчас я не представляю, чем бы занимался и как жил без этой музыки.

Е.А.: Когда Вы поняли, что влюбились в джаз? 

Г.П.: В детстве я хотел быть классическим музыкантом. И планировал поступить на это отделение, а не эстрадно-джазовое. О джазе я не так много знал на момент поступления. Я будто попал в другую страну, где не знаю языка и культуры. Но на карантине я настолько глубоко погрузился в джаз, что потом уже невозможно было представить мою жизнь без этой музыки. 

Е.А.: Помните ли Вы композиции, которые тогда на Вас повлияли? 

Г.П.: В первую очередь, это композиция Beautiful Love, к которой мы написали соло. Второе произведение — Autumn Leaves. Конечно, это самые базовые стандарты в джазе, но именно они помогли научиться импровизации. Ещё я слушал много музыки Чета Бейкера.

Е.А.: Чем он отличается от других джазовых исполнителей?

Г.П.: Диапазон Чета Бейкера — всего две октавы. Для сравнения у других трубачей диапазон составляет три-четыре октавы. У него были выбиты зубы в драке, что и сказалось на манере исполнения. Но его импровизации и соло настолько гениальные, что ему и не нужно переходить на октавы выше. Это хороший пример мастерства музыканта. Не так обязательно прыгать выше головы для качественного исполнения. Я об этом говорю, потому что у каждого трубача в самом начале пути возникает желание сыграть выше. Ты приходишь в любое музыкальное училище и видишь на лестничной площадке выстроившихся трубачей, где каждый пытается перейти на четвертую октаву… Это нормально, мы все проходим через этот этап. Чет Бейкер же показывает, что и в малом диапазоне можно добиться многого. 

Е.А.: Кто Ваши кумиры?

Г.П.: Чет Бейкер, Рой Харгроув, Майлз Дэвис и Ли Морган… Самые основные, потому что перечислять я могу бесконечно. Эти четыре исполнителя повлияли на мою игру, стиль и чувство музыки. 

Е.А.: Чувствуете ли Вы себя уверенно в импровизации?

Г.П.: Думаю, я никогда не буду чувствовать себя уверенным на все 100% , потому что импровизация абсолютно непредсказуемая. На сцене я вхожу в такое состояние, когда от меня ничего не зависит. Музыка просто льётся и остаётся только подстраиваться под мелодические линии или гармонические явления. Уверенным полностью быть невозможно, но можно совершенствоваться технически.

Е.А.: Что влияет на импровизацию? 

Г.П.: Абсолютно всё взаимосвязано, начиная с выбранного произведения, его истории, обстоятельств создания и кому оно посвящено. Помимо этого есть настроения в ансамбле. На сцене все ваши эмоции сливаются в единый музыкальный рисунок. Возникает нечто уникальное. 

Е.А.: Можете рассказать про свой опыт игры в джазовых ансамблях и биг-бэндах?

Г.П.: Я начал выступать с ансамблями с первого курса колледжа. Студентов сразу погружают играть вместе на специальном классе по ансамблю, но это учебный опыт. Профессиональный опыт у меня тоже начался в период учёбы. Адам Мартынович не только блестящий преподаватель по контрабасу, у него есть свой оркестр. Он пригласил меня в состав, что дало мне толчок в музыкальном плане. Чтобы соответствовать уровню, я достаточно много занимался. Дальше я уже начал играть и в других ансамблях. Сейчас я работаю в Московском джазовом оркестре под руководством Игоря Бутмана. Для меня это неимоверное счастье.

Е.А.: У Вас также есть свой квинтет?

Г.П.: Да, я приглашаю ребят моего возраста и чуть старше, чтобы вместе играть. Мне интересно сотрудничать с такими же молодыми музыкантами, которые интересуются джазом и исполняют его на профессиональном уровне. Недавно меня пригласли выступить в квинтете Александра Косикова. Я был поражён профессиональным ростом своих коллег, они все продемонстрировали достойный уровень исполнения. Это очень вдохновляет.

Е.А.: Влияет ли на Вас армянский джаз? Обращаетесь ли Вы к нему? 

Г.П.: Конечно, я очень много слушаю армянских джазовых исполнителей. Одно время я заслушивался композициями Левона Малхасяна. Он не только джазмен, но и гениальный пианист. Аналогично с Ваагном Айрапетяном, чью музыку я довольно часто слушаю сейчас. В мире джаза манеру исполнения Айрапетяна называют «армянской». Это ощущается в его импровизациях. И это не что-то искусственное, а нечто идущее от души. 

Е.А.: А в своей манере исполнения Вы находите армянское звучание?

Г.П.: Наверное, нет. Труба редко встречается в армянской музыке. Намного чаще представлены мелизмы (кларнет, дудук и другие инструменты).

Е.А.: Вы выступали в Армении?

Г.П.:  Да, я участвовал в конкурсах, когда учился. Но это было очень давно. Я очень хочу поехать в Ереван и познакомиться с местными музыкантами, вместе сыграть и обменяться опытом. В городе очень развита джазовая сцена, поэтому хочется побывать в этой среде.

Е.А.: Какие наблюдения у Вас возникают по поводу джазовой сцены в разных городах и странах? 

Г.П.: Всегда интересно изучить происходящее в городе, потому что в каждом месте свои джазовые стандарты. Как к этой музыке относится аудитория? Или как мыслят и что слушают её исполнители? Я задаюсь этими вопросами, потому что помню свои первые впечатления от сцены в Москве. Джазовые музыканты исполняли совершенно другие произведения, нежели джазмены из Ростова.

Е.А.: В Москве Вы продолжаете учёбу? 

Г.П.: Да, я получаю высшее образование на эстрадно-джазовом направлении Гнесинки.

Е.А.: Как у Вас получается совмещать учёбу с концертами?

Г.П.: Это требует больших усилий, но того стоит. Важно сказать, что гастроли — такая же учёба, хотя и в иной плоскости.

Е.А.: С какими сложностями Вы сталкиваетесь как молодой исполнитель?

Г.П.:  Главная сложность джазовой музыки — медийная сторона. Джаз не так широко востребован. Ребята моего возраста почти не слушают этот жанр. Вероятно, это связано с тем, что с джазовой музыкой не знакомят в школах. У человека должна быть насмотренность и интерес к разным жанрам, Не только к джазу, но и к классической музыке. Всё это необходимо для общего развития.

Е.А.: Какие у Вас проекты и планы?

Г.П.: Если заглядывать далеко вперёд, то я мечтаю о своём оркестре. Это самая главная цель в моей жизни. Сейчас я сконцентрирован на учёбе, на усовершенствовании своих навыков. Конечно же, в планах есть мысли о концертах и фестивалях. На данный момент, у Московского джазового оркестра начались гастроли. В этом году оркестру исполнилось 25 лет. 

Е.А.: Каких правил Вы придерживаетесь?

Г.П.:  Заниматься каждый день. Это самое главное правило. Безусловно, есть дни отдыха, но регулярная практика и дисциплина необходимы любому музыканту. Заниматься нужно «с головой», чтобы получилась осмысленная практика, а не бессмысленная трата времени. Музыкант должен с каждым разом становиться лучше и пробовать усложнять свою практику, иначе прогресса не будет. Второе правило — вкусно поесть. После обеда хочется заниматься и жить! Конечно, мне также важно передавать свои знания другим ребятам и помогать им. 

Е.А.: Что Вы посоветуете послушать нашей аудитории?

Г.П.:  Весь джаз! Это такая музыка, которая наполняет тебя духовно. Если есть возможность, то я бы порекомендовал заниматься джазом, чтобы всё было хорошо!

На обложке — Григор Паносян. Из личного архива автора

Фотографии предоставил Григор Паносян