Армянский музей Москвы уже неоднократно писал о вкладе армянских исследователей в изучение и освоение космоса. Сегодня мы вспоминаем Григора Гурзадяна – основоположника новой области в астрономии, конструктора первого в мире космического телескопа для коротких длин волн и советских орбитальных обсерваторий. Не только удивительный ученый, но и талантливый художник, а также автор литературных произведений и эссе, он говорил: «Звезды даже внешне меняются за миллионы лет, как яблоневое дерево меняется в разное время года».

Григор Гурзадян (1922-2014) всю свою жизнь посвятил изучению космической астрофизики и приборостроения. В 22 года он стал аспирантом под руководством знаменитого армянского ученого Виктора Амбарцумяна, а через два года, когда была открыта Бюраканская обсерватория, оказался в первичном научном штате. В конце 1950-х Григор Арамович возглавлял группу, занимавшуюся созданием оборудования для работы в космосе.

А уже в 1960-е под его руководством были запущены в космос ракетные обсерватории серии К-К2, К3, К4. Тогда же Гурзадян основал крупную лабораторию в Гарни (Институт космической астрономии), а в 1970-е – орбитальные обсерватории «Орион-1» и «Орион-2». Именно когда обсерватория «Орион-2» на космическом корабле «Союз-13» была выведена в космос, ученые впервые получили спектрограммы слабых звезд, планетарной туманности, которые позволили выявить множество ранее неизвестных фактов.

Одним их крупнейших проектов ученого был «Хромос» – Гурзадян работал над изобретением, которое смогло бы повлиять на развитие армянской науки, дать ей возможность подняться на мировой уровень, – однако ему, к сожалению, так и не суждено было осуществиться. «Если завтра забьют мириады нефтяных фонтанов на Араратской равнине или же Армения станет второй Японией по электронике, то мы ничуть не удивим мир. Но если завтра все радиостанции мира оповестят о выводе армянского спутника с армянской обсерватории “Хромос” на орбиту Земли, то весь мир будет потрясен буквально», – говорил он.

Тем не менее, навсегда вписав себя в историю астрофизики, Григор Арамович был талантлив и в другой, на первый взгляд крайне противоположной сфере – в сфере искусства. Друзья вспоминали о нем как о чутком, невероятно глубоком человеке, истинном ценителе живописи, прекраснейшие картины которого устилали пол кабинета, как о философе, чьи размышления о Вселенной впечатлили писателя Уильяма Сарояна.

Приведем отрывки из воспоминаний двух близких друзей Григора Гурзадяна – арменоведа Кима Бакши и писателя Зория Балаяна.

По выщербленной асфальтовой дорожке Гурзадян направляется в институт, поднимается на второй этаж, идет мимо портретов космонавтов, рисунков его «Юрионов» – телескопов, которые работали на спутниках, мимо фотографий звезд, сделанных с орбиты. Это все привычно, не замечается… Входит в свой кабинет – к столу, к бумагам или идет в соседнюю комнату и там включает компьютер.

И так каждый день в пять утра, и так – годами. Спит Григор Арамович недолго. Все остальное время работает. Кстати, картины свои он пишет в другое время – в редкие воскресные прогулки, а главным образом, когда бывает отпуск (если бывает), пишет он их жадно, десятками. Такую зверскую работоспособность, говорит Гурзадян, он унаследовал от отца. «А от матушки что?» – «Не знаю… Может быть, художественное восприятие мира?»

Я был в Тер-Зоре на берегу Евфрата, ныне оживленного города, где растут пальмы и торгуют крупной картошкой, как на русском рынке. С моста глядел на плоские пустынные пространства, уходящие за горизонт в сирийскую пустыню. Одно дело знать, что в 1915 году по ней брели и гибли сотни тысяч армян – стариков, женщин и детей, а другое – столкнуться с конкретной судьбой. Вот как с отцом и матерью Гурзадяна. Оба они из Себастии, оба потеряли всех родных и прошли через Тер-Зор. Перебрались через Евфрат с недельным интервалом (позже выяснилось), ему тогда – 12-13 лет, ей – 7-8! Так у истоков Григора Гурзадяна, как и еще у миллионов армян, геноцид провел беспощадную черную черту.

Мать с отцом познакомились и поженились в Багдаде. А в 1924 году, когда Григору было полтора года, решили перебраться в Армению. Сначала Арам сходил (пешком) в Тавриз, где было Советское консульство, все там оформил для своих и еще для нескольких семей. А потом целым караваном все они, опять же пешком, пришли в Ереван. Отец был мастер – каменщик, штукатур, бетонщик, артистически укладывал асфальт, между прочим, строил Политехнический институт. И мечтал, чтобы сын там учился.

Думаю, что Политехнический, который Григор Гурзадян окончил в 1944 году, оказался совсем не лишним для математика, астрофизика-теоретика, хотя это и может показаться странным утверждением. Но в этом можно убедиться, если вспомнить, сколько задач чисто технических, инженерных – по механике, оптике и так далее, ему пришлось решать, чтобы воплотить свои проекты внеатмосферных обсерваторий. Да, у него были хорошие помощники и специалисты, инженеры, техники, но принимать окончательные решения приходилось ему.

А результаты этих решений видишь в маленьком музее по дороге в кабинет Гурзадяна. Он не только первым в мире вывел телескоп в Космос, но получил первые научные результаты с орбиты. А они в том, что – также впервые – были сняты ультрафиолетовые излучения звезд, их с Земли сделать невозможно. Открыты девятьсот слабосветящихся звезд, на фото они получились с хвостиками, вот по ним-то как раз и были определены их характеристики – спектры, класс, температура. Григор Арамович разработал метод, который позволял на одном кадре снимать до трех тысяч звезд. Обо всем этом с восхищением писала мировая научная печать.

Но откровенно говоря, это было всего лишь блестящее вступление. За ним должна была последовать серия стационарных автоматических обсерваторий – от одного телескопа на орбитальной станции «Гарни» до четырех – на орбитальном «Хромосе». В перспективе разворачивалась грандиозная задача – обследовать все невидимое с Земли излучение небесной сферы и создать ультрафиолетовый атлас звездного неба. Можно представить, какие открытия ждали ученых!

Теперь нас с вами ждут неприятные вещи, но о них надо узнать. Гурзадян вместе со своими товарищами, вместе со своим институтом разработали проекты трех космических обсерваторий – «Гарни», «Вестал» и «Хромос», довел это дело до той степени готовности, что можно было хоть сейчас отдавать в производство. И все это застыло и по сей день лежит без движения! <…>

Я не художественный критик, чтобы профессионально оценивать полотна Гурзадяна, которые видел. Мне они близки. Есть в них одна вещь… как бы это объяснить… Иной раз на выставке смотришь работы – хорошие, талантливые. Но не хочется их взять и повесить дома. Каждый день глядеть, через месяц взвоешь. Картины Гурзадяна иные… Да, они яркие, с резкими тенями, но какие-то… задушевные, что ли… Если вы хотите узнать, какой он человек Гурзадян в тайне от всех, в сердце своем, внимательно посмотрите на его полотна. <…>

Я смотрю на Григора Гурзадяна. Как много пользы он приносит своими разнообразными талантами и занятиями. Сколько он может принести пользы своим научным потенциалом. Но есть и еще одно очень важное соображение, в связи с чем я, собственно, во второй раз вспоминаю академика Лихачева и его моральный пример. Я думаю, что армянскому обществу просто необходим такой пример – человека, в высшей степени честного и благородного, стоящего на нравственной высоте, видной всем.

(Ким Бакши)

Осенью 1976 года в очередной раз переехал в Армению Уильям Сароян. Я готовил диалог с великим писателем для «Литературной газеты» и каждый день с утра до вечера сопровождал его в густо запланированных поездках. Искал стержень для раскрытия темы в диалоге и нашел в Гарни. Инициатором посещения Гарни был Сароян, который признался, что пятнадцать лет назад во время первой поездки его в Армению сам Мартирос Сарьян познакомил его с талантливым ученым и не менее талантливым художником Гурзадяном. Это было в 1961 году.

И вот пятнадцать лет спустя в историческом, поистине космическом Гарни, откуда, можно сказать, был запущен три года назад космический корабль «Союз-13» с гурзадяновской системой внеатмосферных телескопов «Орион-2», состоялась удивительная беседа между выдающимся астрофизиком и великим писателем. В тесноте не очень большого кабинета не очень уютно устроились Ованес Шираз, Серо Ханзадян, Ваагн Давтян, Вардгес Амазаспян, Размик Давоян и другие. Я, конечно, не расставался с записной книжкой.

Стержень для выступления в «Литературной газете» был найден именно у Гурзадяна. Об этом я поведал Сарояну. Речь шла о том, что во время беседы ученого и писателя Сароян вдруг вскочил с места и громко произнес: «Я верю Гурзадяну в том, что все мы на этой грешной земле, в том числе и сама грешная земля, – это звезды. Мы сотканы из одних и тех же элементов. Просто Бог придал нам душу и вдохнул в нее жизнь. Но что великолепнее всего – это то, что даже яблони – звезды. Это великолепно».

Диалог с Сарояном в «Литературной газете» вышел под пространным заглавием «Яблони — звезды! Это великолепно!» А суть и причина восторга Сарояна была в том, что Гурзадян, как всегда, о звездах в частности и Галактике вообще рассказывал очень образно и поэтически. «Звезды даже внешне меняются за миллионы лет, как яблоневое дерево меняется в разное время года».

(Зорий Балаян)

Подготовлено по материалам: nv.am, hayazg.info, wikipedia.org, planetaarmenia.ru

Обложка: Григор Гурзадян, 1976. Фото © Шахбазян / Sputnik Армения