Художник рассказывает о том, как строился процесс обучения в Училище живописи, ваяния и зодчества, о своей поездке в Петербург с посещением Эрмитажа и о том, какое впечатление на него, молодого тогда еще художника, произвели картины Рембрандта.

Василий Дмитриевич много лет был профессором в Училище живописи (кажется, до 1896 г.).

Училище живописи, ваяния и зодчества Московского художественного общества было основано на средства московских меценатов и находилось в ведении Министерства Двора. Помещалось оно на Мясницкой улице, против почтамта, в бывшем старом доме масонских лож (говорили, что под домом существуют потайные подземные ходы). Это здание существует и ныне: угол дома с красивым фронтоном и колоннадой смотрит на северо-восток — на две улицы.

Названное училище имело огромное культурное значение не только для Москвы, но и для всей России, так как это среднее учебное заведение по своему принципу, в противовес Академии художеств в Петербурге, было демократическое, поступали туда сыновья крестьян от сохи, сыновья ремесленников, преимущественно бедняков. Часто поступали взрослые, неграмотные, и это допускалось, если они оказывались способными к искусству. Дабы дать возможность этой демократической публике получить соответствующее научное образование, Попечительный совет учредил параллельно пять научных классов, где проходили: русский язык, арифметику, геометрию, всеобщую историю и т.д. помимо специальных, относящихся к искусству предметов — анатомии, перспективы и т.д. Все ученики, не имеющие аттестатов зрелости, таким образом, имели возможность получить общее образование. Лично я тоже воспользовался этим благом, окончив научные классы. Мне было 15 лет, со мной сидели взрослые бородачи в первом классе. Это единственное учебное заведение, где разрешалось работать женщинам совместно с мужчинами (только по искусству), в качестве вольных посетителей. Профессорский персонал приглашался из лучших русских художников — Поленов, Прянишников, Маковский, П.С. и Е.С. Сорокины, Неврев, Десятов, Каменский, Соловьев, Попов, Иванов и т.д., по научным предметам — Гиацинтов, Ионов, Виппер, Добрынин, Покровский, Иванов и т.д.

Все они с радостью шли в училище, отнюдь не из-за материальных благ, ибо училище за отсутствием средств, не могло соответствующим образом вознаградить их, а просто из желания внести свою лепту в это большое и симпатичное дело — помочь даровитым беднякам.

Действительно, сколько прекрасных художников вышло из этого чудного Храма Искусства. Честь и слава учредителям и профессорам.

Однажды в разговоре о прошлом Училища живописи Вас. Дмитр. рассказал, как, благодаря Савве Ивановичу Мамонтову (когда он был Попечителем) во время бунта учеников против Философова, удержалось Училище, которому угрожало закрытие. Могли бы придать бунту политический характер, но приехал тотчас же Савва Иванович и уговорил Мжедлова повлиять на учеников, чтобы они разошлись. Кроме того, Мамонтов имел знакомство в административных сферах, убедил полицмейстера не придавать значения этому бунту, обещая ликвидировать его, что действительно ему удалось сделать: ученики успокоились и разошлись. Василий Дмитриевич пожалел, что об этом некому написать, так как ученики и художники не знали об этом, и предложил мне, но я ответил, что, к сожалению, не обладаю способностью писать, теперь же жалею, что не записал тогда подробно с его слов.

Смотритель училища Живописи Александр Захарьевич Мжедлов на старости лет лишился места, остался без квартиры и не получал пенсии. Василий Дмитриевич взял на себя инициативу, просил и меня помочь ему организовать сбор этюдов от знавших Мжедлова учеников и друзей художников. Василию Дмитриевичу удалось собрать до 100 работ, которые вместе с адресом были преподнесены Мжедлову во время устроенного ему (негласно) юбилея.

Однажды я и Головин получили заказ на царские портреты для учреждений. Мы вместе работали у сестры Вас. Дм. Елены Дмитриевны в её мастерской. Головин исполнял эти портреты с необыкновенной легкостью, я же был неопытен и медленно исполнял таковые для Воспитательного дома. Тем не менее мои портреты вышли похожими. Но Попечительный Совет не хотел принять мои работы; я был сконфужен и не знал, что мне делать: Вас. Дм., узнав об этом, отправился в Совет, где ему, хотя и с трудом, однако удалось убедить Нейдгардта и Черкасова принять мои работы, так как портреты были выполнены добросовестно. Очень часто к Вас. Дм. обращались с заказами и за уроками, и он постоянно рекомендовал своих учеников и др. художников, как например, Коровина, Пастернака (хотя Пастернак и не был его учеником), Головина, Малютина и др.

Заказ Мамонтова С.И. для Нижегородской Всероссийской выставки Врубелю панно «Принцесса Грез[а]» был забракован Академией Художеств, но Мамонтов, тонко понимавший искусство, счёл это несправедливым, так как автор, работал всего неделю и не успел закончить громадное панно. Мамонтов взял его себе на дом и проучил Вас. Дм. закончить панно по эскизам Врубеля. Вас. Дм. нашёл работу весьма талантливой, пригласил К. Коровина и, поработав вместе на полу, закончил громадное панно, за что Мамонтов заплатил 1000 руб., но Вас. Дм. всю сумму отдал Коровину. Панно было выставлено на выставке отдельно, все заинтересовались работой, забракованной Академией, ходили смотреть, кажется за особую плату. Вас. Дм. пригласил меня и Головина посмотреть панно во время работы, и на вопрос сестры В.Д., Елены Дмитриевны о моем мнении, я ответил «талантливое безобразие». Сказав это, я все же был подавлен этой работой, мне страшно хотелось посмотреть её второй раз — тут уж я понял всё величие произведения.

Когда я окончил училище, Вас. Дм. советовал мне ехать в Академию, предполагаю, что он взвесил, что молодому художнику вначале трудно существовать без посторонней помощи, а там стипендия, кроме того, Эрмитаж и др. галереи (я поехал, но в Академию не поступил). Он дал мне рекомендательное письмо к художнику Боткину и сказал: «Посмотрите его коллекцию Тангар; Вам необходимо посмотреть картины Рембрандта, Ванейка, Зурбарана, ососбенно Рембрандта, а их в Эрмитаже много». Но я был настолько ещё художественно не развит, что Рембрандт в Эрмитаже мне не понравился, о чём я так и сказал В.Д., он удивлено воскликнул: «Что Вы, Эгише, его надо изучать». Когда я позднее побывал в Европе по галереям, я понял, как заблуждался (от коллекции же Боткина я пришёл в восторг).

Продолжение следует…

Е. Татевосян,

29 мая 1932 года, Тифлис

Источник: Каталог к выставке «Василий Поленов». Государственная Третьяковская галерея, Москва, 2019 год.

Обложка: wikipedia.org