Гурген Петросян — дирижёр-стажёр Мариинского театра Санкт-Петербурга под руководством Валерия Гергиева. Увлечённый своей работой, он глубоко чувствует природу музыки и потребности оркестра, к 27 годам уже успев показать разнообразие тематики, жанров и стилей репертуара. В интервью Армянскому музею Москвы Гурген рассказал о своём пути к дирижёрскому пульту и жизненных ориентирах.

— Гурген, расскажите немного о себе. Как началось ваше увлечение музыкой, и в какой момент вы решили связать с ней свою профессию?

Я родился в Нальчике, в Кабардино-Балкарии, рядом с Эльбрусом. В семье у нас музыкантов не было, но моя старшая сестра училась в музыкальной школе, и меня отдали тому же педагогу в класс фортепиано. Папа мечтал, чтобы я стал музыкантом и немного в шутку говорил, что пением будет легко зарабатывать деньги. Он был пчеловодом и не хотел, чтобы я занимался тяжёлым физическим трудом. Одновременно окончив общеобразовательную и музыкальную школу по классу фортепиано, я поступил в Колледж культуры и искусств при Северо-Кавказском государственном институте искусств в Нальчике на хоровое дирижирование. Мне это было интересно, так как все эти годы я пел в детском хоре и в музыкальной школе у нас был хороший педагог.

В колледже я отучился 4 года, а затем поехал в Саратов и поступил там в консерваторию. Мой педагог по дирижированию из колледжа сама окончила саратовскую консерваторию, поэтому мосты были налажены и из Нальчика многие ехали учиться в Саратов. Мне сказали, что там хорошие педагоги. Это оказалось правдой — именно моя преподавательница в консерватории зажгла меня дирижированием по-настоящему и показала, насколько это здорово. Она заставляла думать и заниматься самообучением. Из урока в урок я набирался знаний и собирал их по деталькам. У нас на кафедре всё было строго, почти, как в армии. Опаздывать и, тем более, пропускать было нельзя — уважительной причиной считалась только смерть. (Смеётся.) Но всё это воспитывает в тебе дисциплину, и после такой школы уже ничего не страшно.

— А как вы перешли из хорового мира в симфонический?

Ещё в колледже я мечтал о симфоническом дирижировании, но мне сказали, что нельзя поступать на симфоническое отделение, пока не получишь первое высшее образование. Тогда я начал ходить на репетиции к Юрию Леонидовичу Кочневу, руководителю и главному дирижеру Саратовского театра оперы и балета, смотреть репетиции, дирижировать с педагогом симфонические произведения. А после получения первого высшего у меня появилась возможность бесплатно поступить на обучение в форме ассистентуры-стажировки и я ею воспользовался. Это как аспирантура, но ты можешь чаще выходить к оркестру и учишься гораздо быстрее. Благодаря интенсивным занятиям, обучение не растягивается на 5 лет, а занимает всего 2 года. Овладев симфоническим дирижированием, я загорелся профессией дирижёра ещё сильнее. В оркестре ещё больше возможностей, тембров, красок. На втором году обучения я начал работать вторым дирижёром с камерным оркестром в Саратове. Сейчас он называется «Поволжский». По сути, я был ассистентом и помогал главному дирижёру.

Был период около года, когда я пытался преподавать в музыкальной школе. Понял, что это не для меня — хотелось заниматься музыкой с профессиональным коллективом, чтобы получать от этого удовольствие. Год занимался с любительским хором, который собрал из студентов консерватории с разных кафедр. За это время мы успели дать несколько концертов. Но это было тоже не то. Пробовал ездить на конкурсы — был в Ереване, в Гонконге, в Астане стал дипломантом. В Копенгагене был международный конкурс дирижёров имени Малько. Из 600 претендентов со всего мира отобрали 24 человека, в том числе меня.

— Ваше знакомство с Валерием Гергиевым произошло благодаря конкурсам?

Можно сказать и так. Я делал видеозаписи своего дирижирования на этих конкурсах, и так получилось, что их удалось показать Валерию Абисаловичу — нашлись общие знакомые. Посмотрев их, он сказал, что возможна стажировка. Помню, как я сидел на репетиции оркестра и мне позвонили с незнакомого номера. Я взял трубку, а на другом конце провода был Валерий Абисалович. Это была полная неожиданность и невероятно эмоциональный момент! Он позвонил мне сам и сказал, что нужно приехать в Москву, познакомиться и обсудить стажировку в Петербурге. Так я перебрался в Петербург. С 1 марта 2018 года я состою в должности дирижёра-стажёра. Безмерно благодарен Валерию Абисаловичу за эту возможность. Я могу посещать все три здания Мариинского театра в Петербурге, смотреть все репетиции, концерты и спектакли, впитывать, учиться у приглашённых и местных дирижёров, естественно, у Валерия Абисаловича — это бесценный опыт. Параллельно он начал давать мне возможность дирижировать. Всё началось с оперы «Фальстаф» Джузеппе Верди — я помогал солистам на сценических репетициях. После этого была постановка «Царской невесты».

На очередном прогоне перед премьерой мне сказали, что Валерий Абисалович опаздывает и я должен начать репетицию без него. Это был мой первый подход к оркестру. Так я продирижировал два действия, а потом пришёл Валерий Абисалович и посмотрел, как всё идёт. В дальнейшем он дал мне этот спектакль, и я дирижировал им в сезоне 18/19 на новой сцене Мариинского театра. Параллельно я получил балет «Щелкунчик» в постановке Михаила Шемякина, тоже несколько раз им продирижировал. На концертах дирижировал отрывками из опер, Второй симфонией Рахманинова, «Рапсодией на тему Паганини» с пианистом Мирославом Култышевым, Девятой симфонией Бетховена. С Ильёй Рашковским играли Симфонию № 5 и Первый фортепианный концерт Чайковского. Как-то раз в этом сезоне мне доверили продирижировать оркестром Мариинского театра на концерте в МГУ. Солисты были из Программы Аткинс — это международный образовательный проект на базе Мариинского театра, который Валерий Абисалович придумал вместе с миссис Аткинс для молодых вокалистов. Ещё в этом году я дирижировал концертом перед конкурсом Чайковского. Проекты появляются постоянно, и всё это очень здорово.

— Какими качествами должен обладать дирижёр?

Самое главное качество, наверное, хотеть дирижировать и интересоваться этим. (Смеётся.) Как мы знаем, дирижёры бывают совершенно разные. Вспомните Штрауса, который просто аккуратно тактировал, глядя в партитуру своих же произведений. У него были определённые правила. Согласно одному из них, дирижёру нельзя было потеть — это означало, что ты плохой дирижёр. Но мы знаем и другие примеры — допустим, как Валерий Абисалович, который полностью отдаётся процессу эмоционально, ведёт всех, создаёт картину. Естественно, ты не можешь не потеть в процессе постоянного перевоплощения и поиска образов в музыке. Тебе нужно передать всё это оркестру — он хорошо считывает, если ты знаешь, чего хочешь и уверен в себе. Музыканты с радостью включаются в этот процесс, им тоже становится интересно играть. Ведь, играя музыку изо дня в день, тяжело сохранять эмоциональный подъём. За это тоже отвечает дирижёр. Он должен побуждать оркестр не просто играть ноты, а создавать атмосферу, которая тронет душу слушателей и увлечёт их.

— Есть ли у вас некие идеалы, которыми вы восхищаетесь?

Конечно, это Гергиев. Я практически уверен, что нет других дирижёров, которые столько работают — почти каждый день у него выступления по всему миру, и часто не одно. Удивительно наблюдать, как Валерий Абисалович концентрируется на том или ином произведении, молниеносно подключается, не отвлекаясь на мелочи. Это восхищает, хочется этому научиться! Очень интересно смотреть записи Карлоса Клайбера — какая энергетика, улыбка, какое неподдельное наслаждение! Если ты пытаешься наиграть какие-то чувства, оркестр сразу понимает, что они ненастоящие. Поэтому очень важно входить в состояние исполнения данной музыки, перевоплощаться, уметь искренне переживать разные эмоции.

— Вам интереснее дирижировать оркестром во время концерта или участвовать в подготовке театральных постановок?

Мне всё интересно, но дирижировать концертами и спектаклями, конечно, больше. (Улыбается.) В такие моменты от тебя требуется совершенно другая концентрация, ты чувствуешь контакт с оркестром и солистами. Это момент творения, когда все начеку и готовы помочь, слушают друг друга. Самое приятное в дирижировании — то, что ты можешь повлиять на звучание оркестра: всё зависит от твоих жестов и мимики, энергии, глаз. Встречаясь с оркестрантами глазами, вы понимаете друг друга без слов. Это невероятно зажигает и будоражит, хотя, конечно, ты понимаешь, что это большая ответственность. Даже психологически выйти дирижировать всегда непросто, особенно, когда это первые выходы. Но бояться нельзя, это сразу передаётся оркестру. Когда ты в чём-то не уверен, это передаётся моментально, даже если ты пытаешься это скрыть. Поэтому уметь сконцентрироваться в нужный момент очень важно. А вообще, лучше, чтобы партитура всегда лежала на пульте, как бы хорошо вы её ни знали. Так психологически комфортнее и для оркестра, и для дирижёра.

— Какой репертуар вам больше всего импонирует?

Пока что ближе всего романтизм — Рахманинов, Чайковский. Каждый раз, когда слушаешь Шестую симфонию Чайковского, она переворачивает душу. Он умер через две недели после того, как её написал, и это, действительно, прощание. Последняя часть настолько трагическая! По стилю очень интересен Штраус — было бы здорово попробовать продирижировать его произведениями. А вообще сейчас интересно всё, хочется больше слушать и пробовать себя. Любые партитуры — это настолько сложно и увлекательно, что можно всю жизнь копаться в них, искать что-то новое. Это тоже очень радует в профессии дирижёра — хочется всю жизнь ею заниматься. И чем ты старше, тем даже лучше — у тебя больше опыта и знаний. Не зря говорят, что дирижёр симфонического оркестра — это профессия второй половины жизни. Я надеюсь, что всё только начинается.

— Бывают ли в вашей работе ситуации, которые можно назвать вызовами?

Каждый выход на сцену — своего рода вызов. Никогда не знаешь, что может произойти, и этот момент незнания волнует. На тебе огромная ответственность: ты должен вести коллектив и помогать всем, держать контакт. А что касается исполнения каких-то произведений, в каждой музыке можно найти что-то интересное, разукрасить её, почувствовать, о чём она, и придумать, каким звуком сыграть то или иное место. Не могу назвать это вызовом. Поиск картин и особой атмосферы — часть работы, и очень интересная. Нельзя просто контролировать процесс. Обязательно должен быть азарт и ощущение, что музыка рождается прямо сейчас. Никто не должен знать, что будет дальше. Думаю, именно этим интересна классическая музыка, где всё зависит от исполнителей, дирижёра и их умения создавать нужное настроение.

— Как вы проводите свободное время, если, конечно, оно остаётся?

С тех пор, как я попал в Мариинский театр, свободного времени остаётся не так много — постоянно репетиции и выступления. Но, конечно, мне приятно пообщаться с друзьями, познакомиться с кем-нибудь — в театр приезжает много интересных людей. Могу посмотреть фильмы на английском языке. К сожалению, у меня мало практики общения на нём, и кино помогает хоть как-то подвигаться в этом деле. Если есть время, я с удовольствием почитаю или погуляю по Петербургу — это тоже вдохновляет. До этого я приезжал сюда несколько раз как турист и осмотрел основные достопримечательности, но Петербург можно познавать и познавать. Это удивительный город, где каждый дом может рассказать тебе историю. Я считаю, что это «мой» город, потому прекрасно себя здесь чувствую. Даже эта погода для меня — люблю дождь. (Улыбается.)

— А как же ваши «солнечные» гены?

Хоть я и «чистый» армянин, в Армении я никогда не жил. Всего один раз был в Ереване — и то на конкурсе. Моему папе было пять лет, когда он с родителями переехал из Степанакерта в Нальчик. Конечно, у меня много родственников, даже не всех знаю. И это не очень хорошо, я хотел бы съездить к ним и познакомиться. Язык тоже желательно подтянуть — я владею только бытовым армянским и не могу правильно говорить. Было бы приятно наладить мосты благодаря армянской музыке.

— Как вы себя видите через 10-15 лет, и о чём мечтаете?

Моя мечта — быть дирижёром. Естественно, нужно ставить цели как можно выше и стремиться к ним, но будет самонадеянно с моей стороны говорить о том, что я хочу дирижировать лучшими оркестрами в лучших залах. Это даже нагло, некультурно. Мы не знаем, что будет завтра. Я буду стараться, и посмотрим, что получится. Вообще, главное, чтобы было здоровье, а всё остальное приложится.

16 ноября Гурген Петросян выступит в Москве на закрытии фестиваля ArsLonga в концертном зале «Зарядье». Подробнее о концерте — по ссылке.

Беседовала Татьяна Тростникова,
журналист, медиа-менеджер, блогер и путешественник
специально для Армянского музея Москвы