В первые десятилетия советской власти происходили метаморфозы не только во всем прежнем жизненном устройстве, но и в культуре. И театру, как и другим видам искусства, необходимо было показать все светлые стороны нового строящегося будущего. Некоторые режиссеры стали работать по-новому, с чем не всегда соглашались актеры.
В заключительной части цикла святочных театральных рассказов историк Нуне Мхитарян поведала, как легендарный Рачия Нерсесян, многим известный по фильмам «Намус» и «Пэпо», «преподал урок» приглашенному в Ереван грузинскому режиссеру. Что из этого вышло, читайте в новом материале Армянского музея Москвы.

История четвертая

Рачия Нерсесян

Так называемый «золотой век» армянского советского театра приходится на 30-50-е годы прошлого столетия. Поколение «царского времени» было еще полно творческих сил и новых замыслов. Тогда же и поднимались новые силы. Конечно же, с новыми знаниями и новым пониманием своей профессии, но с безусловным уважением к старшим и со знанием «своего места» в труппе. А время диктовало свои условия. Создавалась инфраструктура великой империи: гигантские стройки, новые города, новый быт, новое мышление, где нет места ни дворянским усадьбам, ни благородным княжеским порывам. И одним из первых проводников новой идеологии конечно же стал театр как одно из наиболее любимых средств массовой информации. Стояла идеологическая задача: не просто показать, оправдать и обосновать необходимость проведения жесткой экономической и социальной политики, но и возвысить, придать определенный романтический флер героическим усилиям строителей нового светлого будущего, их жизни в тяжелых, почти каторжных условиях. По всей стране писались повести, ставились пьесы, снимались фильмы. Появилось новое течение в искусстве – «социалистический реализм», который заполнил собою опустевшую нишу бытового жанра побежденной эпохи.

И вот, в Ереван по приглашению Театра имени Габриэла Сундукяна приезжает грузинский режиссер Георгий Журули для постановки такой вот очередной агитки. Перед гостем стояла крайне сложная задача: с незнакомой труппой и в короткий срок сделать из ничего хорошую работу – и сделать так, чтобы и после его отъезда при всех редакциях сохранилось режиссерское видение постановки. А для этого нужно задействовать лучших актеров, лучших декораторов, ну и так далее… Еще в своей работе Журули применил систему «мелового круга» – это точное построение мизансцены, фиксация личного пространства каждого исполнителя, без разрешения малейшего нарушения правил.

Работа не клеилась. Время шло, а спектакля все не получалось, получались лишь хорошо построенные рабочие диалоги.

Среди актеров начались роптания: где это видано, смотреть в зал и спорить с партнером, который стоит в глубине сцены? Ругаться с «нехорошим» героем и стоять на месте как вкопанный? Но Журули ничего и никого не хотел слушать, к тому же времени оставалось очень мало. Единственный, кто молча подчинялся всем его командам, был… Рачия Нерсесян. Тот самый Нерсесян, который не очень воспринимал вообще любые репетиции и мизансцены, никогда полностью не учил текст. Каждая репетиция для него была новой возможностью свежей игры, импровизации, и особой разницы между спектаклем и репетицией он не видел. А тут пожалуйста: говорят стоять – он стоит, говорят ходить – он ходит.

Так продолжалось до самой последней репетиции. В день премьеры Журули за час до начала занял место за кулисами. Началось. И… а куда же делись все «меловые круги» режиссера? Нерсесян играл в полную силу, прямо на месте придумывал мизансцену, своим передвижением по сцене подсказывая партнерам позиции, направление действия, динамику игры. Нет, он не пытался «проучить» режиссера, это вовсе не было «хулиганством». Это был удивительно правдивый, честный рассказ о поколении, которое строило будущее своих детей, правильные фразы произносило у себя дома, в быту не как лозунги, а как жизненную позицию, долг, обязанность. Люди, которые жили и работали на одном дыхании и не знали, что произносят лозунги. Они говорили о своем долге, о будущем, в которое искренне верили. Жили рядом со всеми. И для них было очень важно увидеть себя на сцене, узнать, что их видят, ценят и благодарят…

Рачия Нерсесян, великий актер, человек, переживший 1915 год, чудом дотянувшийся до тихого берега и нашедший свою нишу в новой жизни, прекрасно знал, что все слова звучат одинаково, если тебе нечего сказать. Нельзя превращать судьбу просто в повестку дня – ее надо проживать. Тогда и будет искусство, настолько волшебное, что не вызовет никаких сомнений.

Все три часа Журули простоял за кулисами. После спектакля он крепко обнял Нерсесяна, поцеловал его и тихо сказал: «Я был неправ». В ту же ночь режиссер уехал в Тбилиси.

Историк, переводчик, преподаватель армянского языка Нуне Мхитарян специально для Армянского музея Москвы

Обложка: Рачия Нерсесян в драме «Из-за чести». Фото: hayazg.info