Работам художника-миниатюриста Армена Данегяна присуща изящная стилизация. Образовавшись «плоть от плоти» средневековой армянской миниатюры, он достигает раскрытия темы, внутреннего драматизма как через артистизм штриха и цвета, так и посредством использования знаков — семантических и символических. Орнаментальное разнообразие согласовано в его творчестве с выбором темы, которая всегда разнообразнейшая. В свое творчество Данегян включает не только органичные миниатюре сюжеты — религиозные и исторические, но и философскую составляющую. Не чужд художник и более низких жанров — бытовой сатиры, например.

По сути, личность художника должна восприниматься по законам его неповторимой эстетики. И пусть не всё и не всегда принимается и оценивается зрителем, равно как и самим автором работ, тем не менее, остается непререкаемым одно — утонченная нежность миниатюры, исполненной по-данегяновски виртуозно. 

Для начала мне хотелось узнать, какой период Армен Данегян считает самым интересным в истории миниатюры. Об этом я и спросила его:

— По сравнению с ценнейшими образцами раннехристианского изобразительного искусства VI–VII веков, меня больше всего подпитывала армянская киликийская миниатюра XIII столетия. Это было время, когда в  грчатунах [скрипториях. — Прим. авт.]  Бардзраберда, Дразарка, Скевры, Акна работали такие потрясающие художники, как  Торос Рослин, Григор Пицак, Григор Мличеци, Костандин и другие. В их миниатюрах ощущалась не только мировоззренческая и религиозно-философская основа, но и преподносились технические навыки работы.

—  Что именно вы унаследовали от мастеров классической армянской миниатюры? 

— Рукописи, как известно, часто иллюстрировались. Издревле существовали руководства по технике миниатюрной живописи, многочисленные рецепты красок и чернил. Краски, как правило, разводили водой, а в конце работы полировали или покрывали воском для блеска. Использовался и армянский пергамен — преимущественно тонкий, мягкий и светлый. Он был ценен тем, что полировался с обеих сторон и прекрасно удерживал краску.

В 90-х я пробовал работать на пергамене, затем — на дереве, подбирая паспарту из бархата как фон к написанному.

— Торос Рослин, насколько мне известно, смешивал мед с золотой пыльцой. Отсюда яркость и свежесть красок.

— Золото в те времена больше использовалось как фон. Заполняя свободное пространство рисунка или подложенное под него, оно выступало в качестве краски. Оно шлифовалось, чеканилось и только после этого использовалось в «производство». Современная художественная атрибутика: плотная бумага, акриловые или заводские медовые краски — будь то акварель, гуашь или темпера, — все это с лихвой заменило сегодня используемые тогда материалы. Помнится, когда я увидел свою работу почти 30-летней давности, то был поражен свежести красок — ни одна из них не поблекла, не потрескалась. 

— Насколько мне известно, в жанре художественной миниатюры ранее никто не обращался к теме Геноцида армян. Вы — первый. «Раны истории» — так называлась ваша персональная выставка, посвященная этой трагической дате, произошедшей более века назад. 

— Это была серия миниатюр: «40 дней Муса-Дага», «Горящие кресты», «Танцы гордости», «Выжившие», «Кровавые страницы». Названия говорят сами за себя. Всего было 14 картин. На каждую из этих работ я потратил уйму времени. Это была моя боль и боль моего народа. Я должен был без излишеств, «не перегибая палку» пафоса и трагизма, передать самые сокровенные чувства, сохраняя при этом творческий подъем. Но бывает так, что зритель тебя не чувствует или не в состоянии оценить все, что ты пережил и изобразил. Однажды в Америке я представил тамошнему зрителю работы на эту тему. Я был поражен реакцией посетителей — они отчаянно отказывались видеть трагическое и грустное, — им подавай этакое веселенькое и оптимистичное. Когда появился первый покупатель, я решил поинтересоваться, что привлекло его внимание в моей миниатюре. «Оранжевый цвет, — был мне ответ, — столько в нем яркости и жизни!» Я не стал переубеждать и тем более разъяснять что-либо «прозорливому» покупателю, для которого кроваво-оранжевые всхлипы огня, символизирующие катастрофу и уничтожение народа, представлялись лишь красочным пятном к его, наверное, не менее красочному интерьеру.

— Есть ли работы, которые никогда не станут достоянием публики, пришедшей на выставку-продажу?

— Есть такие. Я их называю экспонатами «золотого фонда». Это те работы, в которых я даю волю своим чувствам, те, которые стали мне настолько родными, что я никогда, ни за какие деньги с ними не расстанусь. Нетронутый запас составляет и цикл миниатюр «Апокалипсис». Именно эти работы когда-то викарий Араратской епархии, нынешний Католикос, предложил мне выставить в своих владениях, оказав мне тем самым большую поддержку.

— Я видела миниатюры, посвященные Арцаху. Они узнаваемы по характерной символике. Произошедшая война, унесшая так много жизней, должно быть, отразилась в вашем подходе к этой теме?

— Арцахская тема сегодня еще не пережита мною сполна — настолько, чтобы я мог приступить к ее написанию. Я почувствую тот час и тот миг, когда смогу взяться за кисть и начать ее осуществлять.

Сегодня я продолжаю обращаться к историческим и философским сюжетам, главными героями которых являются такие знаковые армянские фигуры, как полководец Андраник, Ованес Туманян, Комитас, Шарль Азнавур. Есть и миниатюры жанрового характера с элементами юмора и сатиры. Я попытался отойти от древнего, средневекового прочтения миниатюры и вывести ее на более современный уровень. Хочу быть верно понят: я и не думаю подновлять классику, я пытаюсь уловить сиюминутный смысл современных общественных коллизий и передать их в миниатюре.

— Почему вы так и не вступили в Союз художников Армении?

— Быть членом Союза художников — этот статус особо котировался в советское время. На мой взгляд, сегодня это не столь престижно. По большому счету, я просто не люблю никакие союзы и членства в них. К тому же, в современном арт-пространстве художники будто разделены на группы и коалиции — «свои-не свои». В любой такой группе есть внутренняя бессмысленная борьба, которая не только отвлекает, но и отнимает много энергии. Лучше эту энергию я вложу в свою работу и буду творить.

— Есть ли у вас опыт общения с детьми на предмет создания миниатюр?

— Как-то я поведал ныне покойному искусствоведу, директору Центра эстетического воспитания Генриху Игитяну о своем желании приобщить детей к миниатюре. Он живо отреагировал на мое предложение, а потом, пообещав территорию для занятий, предложил мне самому собрать группу. Припоминаю реакцию Генриха Суреновича на мои миниатюры, которые тогда принес с собой. Он на долю секунды засомневался, решив, что это компьютерная графика, потом только оценил. И это понятно: очень часто создают миниатюры путем манипуляций с фотоизображениями. Что касается группы, то, к сожалению, мне не удалось собрать и 20 человек, чтобы начать работать с ними.

Напутствующими словами Игитяна были следующие: «Знай, что можно быть прекрасным художником, но не уметь работать с детьми». Видимо, он оказался прав. Я так и не сумел собрать свою группу детей. Хотя, если быть совершенно откровенным, признаюсь, что миниатюра требует не просто усидчивости, но и колоссального терпения. Молодежь нынче трудно уговорить даже обычный карандаш удержать в руке, где уж там тончайшую кисточку! Нынче, когда в ходу анимационные иллюстрации, созданные  при помощи стилуса — графической  ручки для экрана, о миниатюре лучше и не заикаться.

— Что же вам самому дает миниатюра?

— Это смысл моей жизни. Я засыпаю и просыпаюсь с мыслью о своих работах: какой подобрать цвет, как построить композицию, как передать задуманную идею… В 1980-е я учился на отделении миниатюры Художественного училища. После армии стал делать копии Пицака, Рослина. Затем — с 1990-го по 1993 год проучился в Академическом университете искусств (CAAU) в США. Там набил руку. Варпет Варос занимался миниатюрой и приобщал к ней своих учеников.

У меня есть работы маслом на холсте. Но миниатюра — совсем другое. Мне намного комфортнее работать за столом, где все чисто и аккуратно разложено. Сама работа требует полной концентрации и очень тщательного планирования. Я получаю удовольствие от детальной проработки картин. Бывает, что-то создавая на одной работе, вижу ее органичное продолжение на другой. Когда миниатюра готова, она как бы начинает дышать и мыслить самостоятельно.  

Журналист Кари Амирханян (Ереван) специально для Армянского музея Москвы

Обложка — портрет Армена Данегяна из архива художника

Справка Армянского музея Москвы

Армен Данегян

 
Выставки 
 
2018, США, Глендейл, Генеральное консульство Армении в Лос-Анджелесе 
 
2016, США, Бербанк, Галерея Зораян 
 
2014, Болгария, София, AGBU Sofia 
 
2008, Иран, Тегеран, Посольство Армении в Иране 
 
2008, Иран, Исфахан 
 
2005, Франция, Страсбург, Совет Европы 
 
2002, США, Пасадена, Центр AGBU 
 
2001, Армения, Ереван, Галерея Министерства культуры 
 
1999, США, Глендейл, Армянское общество Лос-Анджелеса 
 
1998, Бразилия, Сан-Паоло, консульство Армении 
 
1998, Армения, Ереван, Музей Егише Чаренца 
 
1997, Армения, Ереван, Галерея Араратской епархии