30 января 2020 года в российский прокат выйдет фильм Юсупа Разыкова «Танец с саблями». Создатели картины рассказали историю того, как рождалось «непокорное и шумливое дитя» Арама Хачатуряна «Танец с саблями» — самый известный фрагмент балета «Гаянэ». Роль великого композитора исполнил актёр Московского театра «Мастерская Петра Фоменко» Амбарцум Кабанян. Эта роль стала его первой большой работой в кино. Армянский музей Москвы встретился с Амбарцумом. В беседе с нами он рассказал о том, как стал актёром, о своём родном театре, о роли Арама Ильича и о портретах, которые пишет.

— Амбарцум, расскажите о себе — семье, детстве. Какие яркие детские воспоминания у вас сохранились?

Я родился в Гаграх в 1984 году. Детство моё проходило и в городе, и у дедушки, маминого папы, в деревне. На море не ходил — боюсь воды. Дом для меня был раем. Когда мама говорила идти погулять, я отказывался, предпочитая оставаться дома.

Люблю огород. Очень радовался, когда мы поднимались к деду собирать мандарины. Сейчас я по всему этому скучаю. Будучи ребенком, не осознаёшь всех прелестей сада, того же моря, неба, гор. Этим летом был там, маме сказал: «Оставьте меня здесь. Хочу в огород. Больше ничего мне не нужно». Часто мыслями возвращаюсь в детство. Очень скучаю по родственникам, по домашним посиделкам, по домашней еде. У нас не проходило ни дня, чтобы не было гостей.

— В Москве не так…

В Москве не так, да. Хотя сейчас я приучаю себя звать гостей. Не заказывать еду и не просто сидеть за бокалом вина, а именно потратить время, полдня на готовку еды, как это делала мама.

Один раз как-то пригласили меня на день рождения. У меня не было подарка — решил сделать голубцы из капусты. Звоню маме: «Ма, я иду на день рождения. Надо что-то подарить». Прошу, чтобы она быстро рассказала, как приготовить фарш. У меня руки тряслись, пока заворачивал эти голубцы. Думаю: «Ну, не получится — не отнесёшь». Приехал я с кастрюлей в гости, и все спрашивают: «Амбарцум, что это?». Говорю, что сделал голубцы. А мама девочки, у которой был день рождения, шутит: «Он нам подходит. Пусть заходит». (Смеётся.)

— Сейчас моря не боитесь?

Боюсь. Этим летом жена меня заставила прыгнуть с пирса. Мы были в Италии. Я сам хотел перебороть свой страх. Четыре дня боролся, говорил: «Я не прыгну, боюсь». На пятый день, а вечером уже уезжать, думаю — или сегодня, или никогда. В итоге я это сделал. Прыгнул один раз. Жена говорит ещё раз прыгнуть. Я бегом наверх. Прыгнул. Не уверен, что переборол свой страх. Но первый шаг сделан.

— Вы в семье первый актёр? Есть ещё кто-то, связанный с творческой профессией?

Никого. Мама у меня бухгалтер, папа — электрик. Бабушка тоже бухгалтером была. Дедушка работал на железной дороге машинистом, а второй дедушка — разводил мандарины. Папин брат, правда, ходил в музыкальную школу. В детстве у него были гастроли.

— До того, как стать актёром, вы довольно долго работали парикмахером. Как произошёл такой переход?

Не знаю. (Улыбается.) Я достаточно успешно работал шесть лет в Сочи, куда мы переехали в начале 1990-х, когда началась война. В Сочи окончил школу и сразу пошёл на парикмахерские курсы.

С детства хотел быть парикмахером. Я рос и знал, что буду именно им. Вообще никаких других мыслей не было, хотя я хорошо учился в школе. Мама была в шоке, папа спокойнее отнёсся к этому. Мама говорила: «Мой сын — хорошист, и пойдёт на парикмахера?! Мне стыдно это даже произносить». Но потом, когда сын принёс домой первый хлеб, лучше этой профессии не было. Все ещё учились, а я зарабатывал деньги.

Вот и работал шесть лет. А потом просто что-то перевернулось в голове, захотелось большего. Творчества какого-то. Парикмахерское дело — это тоже арт, творчество. И куда-то туда же мне надо было. Арт. Артист. Значит, в артисты. А где учатся артисты? В Москве. Всё, я еду. Приехал, стал актёром. Не знаю, как у меня это получается. Вроде, хорошо.

— Вступительные испытания в театральный институт включают в себя, помимо прочего, «мастерство актёра» — абитуриенту надо прочитать, например, стихотворение или монолог из какого-то произведения. Что читали вы, когда поступали в ГИТИС?

Конкретно не помню. Я тогда снял квартиру и искал материал. Басня — это у нас, значит, Крылов. Купил книжку Крылова. В квартире были полки с книгами. Начал среди них искать. Взял кусочек из Толстого. Из Шекспира у меня был отрывок. В общем, как-то просто — с полки взял. Всё случай — мой приезд, поступление. Не было ничего заготовленного. Как раз в апреле меня подруга пригласила на свадьбу. Приехал и остался поступать. Если бы она не пригласила, я, может быть, и не рискнул бы так. А тут был повод. Всё случайно. И к Евгению Каменьковичу попал случайно.

— У каждого студента есть преподаватель, который оказал на него особое влияние, помог приблизиться к профессии. Проще говоря, стал любимым учителем. В ГИТИСе кто был для вас таким преподавателем?

Мой — Каменькович. Мне сказали идти поступать к нему. Дома заглянул в интернет, посмотрел, почитал про него. Пришёл и тут же полюбил этого человека. Он стал меня воспитывать.

— Как он вас воспитывал?

На первом курсе он сказал мне: «Амбарцум, у вас ничего не получается. Давайте, вы уйдёте и не будете учиться». Я — нет.

В дальнейшем я чувствовал от него тепло и поддержку, и это мне придавало сил и уверенности. Как он меня учил? Как учат актёров — непонятно. Один раз на репетиции он мне сказал встать ровно и говорить текст, а я думаю: «Вот так? Вот это мастерство? А как же переживания и всё остальное?». Затем и вовсе сказал на одну ногу встать. А это всё было для того, чтобы избавиться от какого-то внутреннего «мусора» и мыслей. Потом встаёшь на обе ноги — и всё в порядке. Наверное, своей любовью он меня воспитывал. Любовь всему голова. Палкой далеко не уйдёшь.

— И с 2011 года вы играете на сцене театра «Мастерская Петра Фоменко».

— Да, я окончил ГИТИС в 2011 году, а здесь была вторая стажёрская группа. Меня взяли в неё. Ребята до моего прихода уже репетировали спектакль «Русский человек на rendez-vous» по повести Тургенева «Вешние воды». Меня ввели в процесс и сказали, что будет показ. Прошёл он хорошо, и я остался в стенах театра.

— Мастерская Петра Фоменко известна царящей в ней семейной атмосферой. Придя туда впервые, вы сразу ощутили, что оказались в большой и дружной театральной семье?

Я очень хотел сюда, хотел быть рядом с Евгением Каменьковичем. Тогда художественным руководителем театра был Пётр Наумович Фоменко, а Евгений Борисович ставил спектакли здесь, во МХАТе, в «Современнике». После смерти Петра Наумовича художественным руководителем Мастерской стал Евгений Борисович.

Когда меня взяли в театр, было очень страшно. Я знал только Евгения Борисовича. С началом постановок новых спектаклей все стали знакомиться, смешивались старшие и новые актёры. Знакомишься именно на репетициях. Если ты не занят с актёрами, то можно не встречаться месяцами. Спектакль «Сон в летнюю ночь» сблизил всех нас окончательно. Я познакомился уже с оставшимися незнакомыми мне актёрами. Это была Галина Тюнина, Карэн Бадалов, Кирилл Пирогов.

Мы все друг к другу прислушиваемся. Неважно, молодой ты актёр или старший. Все имеют право что-то сказать. От молчания, наоборот, страшно становится. Мы все друзья и следим за тем, кто как работает. Вот, допустим, спектакль «Король Лир» — мне приятно, если Полина Кутепова стоит за кулисами и смотрит, как я играю, а потом делает замечание. Только за кулисы уходишь после своей сцены: «Амбарцум, это было хорошо, а вот это нет». Мы все в диалоге. Это прекрасно.

Недавно мы с гастролями ездили в Хабаровск. Таких гастролей, мне кажется, давно не было. Ощущение огромного объятия. Вот мы как сели в самолёт, обнявшись, так и провели всю неделю вместе. Очень было тепло и хорошо.

— Ваша первая роль в театре? Сильно волновались, выходя на сцену?

Жених главной героини в спектакле «Русский человек на rendez-vous». Чопорный немец, весь из себя, самоуверенный красавец, но при этом у него куча комплексов. Волновался очень, первая роль всё же. Сказали, на прогон спектакля придут актёры театра. Думал, что они скажут, вдруг не понравлюсь. Но всё случилось.

— В каких ролях вас можно увидеть в этом театральном сезоне? Что сейчас репетируете?

«Русский человек на rendez-vous» так и идёт, уже девятый год играем. Мой любимый спектакль — «Дар» по Набокову, постановка Каменьковича. Это мой второй спектакль. Там возрастная роль. Трагическая. И, когда меня Евгений Борисович назначил на эту роль, мне было очень приятно. Давалась она сложно: у героя предсмертный монолог, а как умирать — никто не знает, непонятно, что там с нами происходит в этот момент. Евгений Борисович сказал: «По-моему, я ошибся с распределением». Это был удар для меня, думал: «Как? Я упал в глазах мастера. Я не справляюсь с ролью». Я попросил время, мой монолог мы долго не репетировали. В итоге спектакль вышел, и я сыграл в этой роли. В спектакле «Последние свидания» по рассказам Бунина я играю молодого юношу, Виталия Мещерского. Так, у меня есть и старик, и юноша.

В детском спектакле «Алиса в Зазеркалье» я играю Белого короля и Грифона. Когда меня ввели в этот спектакль, я шутил: «Впервые в истории чёрный человек играет Белого короля».

Мы выпустили «Короля Лира». «Сон в летнюю ночь» тоже один из моих любимых спектаклей, там у меня полная свобода. На малой сцене идёт «Египетская марка» по Осипу Мандельштаму — камерный, очень красивый спектакль. «Мамаша Кураж» по Бертольту Брехту. Недавно выпустили премьеру — «Завещание Чарльза Адамса, или Дом семи повешенных». Я там привидение.

— У вас есть любимая роль? Близкая именно вам?

Как я уже сказал, люблю «Дар». Думаю, мой герой Чернышевский близок мне. Персонажи «Дара» — эмигранты. В своё время из-за войны моя семья оставила Абхазию и уехала в Сочи. Никого нет рядом. Так и мой герой живёт. У него огромное чувство любви — к родине, семье, своему ребенку, которого он потерял. Именно чувство любви, наверное, сближает меня с ним. Я очень люблю любить. А бывали периоды, когда я терял чувство влюбленности вообще во всё — в красоту, в картины. Тебе ничего не нравится, ты ничего не любишь. У меня наступала паника. Ты не можешь сесть ни за мольберт, ни слушать музыку. Тебе хочется любить, но ты не любишь. И ничего с собой нельзя поделать. Это очень страшно. Тогда тебя нет.

— А какую роль мечтаете сыграть?

Я очень хочу сыграть больного человека — и физически, и морально.

— Почему?

Не знаю. Хочется.

— Какое, на ваш взгляд, самое главное качество актёра?

Человечность. Ужасно, если утрачен человек. Актёры часто теряют это чувство и превращаются в актёров в кавычках. И, например, непонятно, был ли такой актёр ребенком когда-нибудь. Человечность нельзя терять.

— Перейдём от сцены к экрану. Расскажите, как в вашу жизнь пришло кино?

Не могу сказать, что оно пришло в той полной мере, как бы мне этого хотелось. До роли Арама Хачатуряна у меня были эпизоды. Я был на показе фильма «Зимний путь» режиссеров Сергея Тарамаева и Любови Львовой. После подошёл к ним и сказал: «Мне очень понравилось. Я хочу с вами дружить. Дадите мне роль когда-нибудь или нет — неважно». Мы начали дружить. Спустя время они звонят и говорят: «Амбарцум, мы написали сценарий. И там одна роль для тебя». Это была их вторая картина. Так я сыграл в фильме «Метаморфозис».

А однажды я сыграл в роли женщины. Мы, четверо друзей, полетели в Нью-Йорк снимать короткий метр. У нас была неделя, семь съёмочных дней. Фильм назывался «С днём рождения, Роза». Героини — две подруги-эмигрантки в Нью-Йорке, и одну из них сыграл я. Почему Роза? Мою маму зовут Роза, и маму девушки, которая сыграла вторую подругу, зовут так же. И когда мы думали, как назвать героинь, выбор, естественно, пал на имя Роза.

В Москве мы репетировали. Только прилетели в Нью-Йорк и сошли с трапа, я понял, что не смогу одеться в женское платье и выйти в город, было неловко. Но вариантов нет. Настало утро первого дня съёмок. Я побрился, сделал грим. Платье, большая шляпа с полями. Украшения мне дали друзья. И весь съёмочный период мы снимали с утра до четырех часов дня. И я был ею, ни разу не расслаблялся.

— Роль Арама Хачатуряна в фильме «Танец с саблями» — ваша первая большая работа в кино. Как судьба свела вас с создателями этой картины?

Я не могу вспомнить первых дней, когда узнал, что планируются съёмки фильма про Арама Хачатуряна. По-моему, где-то прочитал или мне кто-то сказал. Я написал продюсеру Рубену Дишдишяну, что хочу принять участие в пробах. Меня сначала пригласили на встречу с режиссером. Я познакомился с Юсупом Разыковым. Это прекрасный человек. Я много людей знаю, но вот таких, как он, нет. Недавно у него спросил: «Юсуп, а все узбеки такие хорошие, как вы?». Он — человек невероятной теплоты, заботы, внутренней чистоты. Пробы прошли. Одни, вторые. И долго мне не звонили. В итоге всё случилось, и мы начали снимать.

Я очень хотел в эту картину. В первую очередь, Арам Ильич Хачатурян. Величина. Такой персонаж. Когда мне ещё удостоится играть подобную роль? Далее — прекрасный сценарий и прекрасная команда. Мне хотелось работать и качественно сделать продукт. Когда я сказал в театре, что меня утвердили на роль, наш директор расчистил расписание, и я смог поехать в Ереван на съёмки. Спасибо ему.

— Действие фильма разворачивается в трудный период жизни Хачатуряна. 1942 год, эвакуация. И он создаёт свой музыкальный шедевр. Что вам помогало приблизиться к пониманию образа великого композитора? Вы читали его биографию, смотрели документальные фильмы?

Мне кажется, что чтение и просмотры картин ничего не дают. Сценарий написан сегодня, живым человеком. Естественно, надо цепляться за режиссёра. [Сценарий фильма был написан режиссёром Юсупом Разыковым. — Прим. ред.]. В первую очередь, он же что-то хочет сказать, но через персонажей фильма — Арама Ильича и других. Поэтому нужно цепляться за режиссёра. И я зацепился за него.

Мне жена накупила все книги, которые можно было найти про Арама Ильича. Я с утра до вечера слушал музыку, читал. Но это не питает так, как может подпитать диалог с живым человеком, с режиссёром, который тебе скажет, что и как нужно. Поэтому пытаешься понять сценарий. Всё, как в театре — берёшь пьесу и разбираешься в том, что же имел в виду автор. И попадаешь или не попадаешь. Если попал, то говорят: «О, круто. Это настоящий Шекспир. Вот именно такой должен быть Шекспир». Здесь то же самое, и у нас с режиссёром случился контакт.

— Часть съёмок проходила в России, а часть — в Армении. До этого вы бывали в Армении?

Да, конечно. Я люблю Ереван. Однажды ездил туда отмечать свой день рождения. Сестре сказал: «Давай поедем в Ереван. Не хочу дома сидеть». И мы с сестрой полетели. Она всем говорила: «У моего брата сегодня день рождения».

— Амбарцум, вы любите рисовать.

Да. Когда был съёмочный блок в Ярославле, я взял с собой краски туда. Рассуждал, что буду сниматься — и, как Арам Ильич, мне хочется быть в творческом процессе. На музыкальных инструментах играть я не умею, поэтому взял краски. Съёмочный день заканчивался, я шёл в номер и рисовал.

— Что рисовали?

Я думал, что много нарисую, но приходил в номер — сразу спать. Написал только портрет племянницы. Пытался приблизиться… Наш фильм посвящён тому, как Арам Ильич создал „Танец с саблями“, и я хотел в период съёмок что-то создать. Вот я и создал маленький портрет.

— В одном из ваших интервью я прочитала, что портреты — это ваша страсть. Почему именно портреты?

Да, я только портреты пишу. Просто начал в какой-то момент рисовать людей. Зацепиться за природу, какой бы она красивой ни была, не получается. А вот глаза… Но я не могу просто взять и написать чей-то портрет. У меня должен случиться с человеком контакт. Это может быть что-то мимолётное. На улице могу увидеть кого-то и понять, что вот его я хочу нарисовать. И у меня такое было. Я находил этого человека в интернете, «воровал» фотографию и начинал его рисовать, а потом отправлял ему портрет и просил прощения, что вторгся в его пространство. После того, как завершаешь портрет, возникает ощущение, что всё знаешь про того, кого изобразил. Ведь сидишь несколько дней и «разговариваешь» с этим человеком.

— Чем вы занимаетесь в свободное время?

Я люблю ходить по выставкам. Когда мы только познакомились с женой, назначали свидания в музеях. Первое свидание у нас было в Третьяковской галерее. Тогда проходила выставка Зинаиды Серебряковой. Ходим по музеям, дома-музеям, усадьбам, монастырям, кладбищам.

— На улице вас узнают?

Был период, когда чаще узнавали. А сейчас, может быть, узнают, но не подходят. Раньше ещё часто путали с Николаем Цискаридзе, показывали пальцем. У меня есть несколько смешных историй. Как-то ехал в метро. Сидит молодая пара и меня фотографирует — мне-то сверху всё видно, я стоял читал книгу. Думаю, фотографируют, ну и ладно. Потом они лезут в интернет, ищут фотографию Цискаридзе и сравнивают.

Если рядом с Большим театром гуляю, то, естественно, принимают за него. Когда мы познакомились с Николаем, я ему сказал: «Николай, скажите хотя бы вы, что мы непохожи». Он на меня смотрит и говорит: «Амбарцум, что лукавить. Похожи».

— Что из последнего прочитанного/просмотренного вам особенно понравилось?

Не так давно дочитал «Убить пересмешника» Харпер Ли. Очень понравилось. Причём я начинал несколько раз. Один раз начал, прочёл десять страниц, не идёт. Второй раз — не идёт. Все разы не мог запомнить, что происходит. Потом, когда влился в материал, меня прямо накрыло.

Когда мы собирались лететь в Стамбул, жена посоветовала прочитать «Музей невинности» Орхана Памука. Там такая любовь. Эту книгу надо читать перед поездкой в Стамбул, и уже там сходить в Музей невинности.

Было время из Довлатова одно за другим читал. Есть прекрасная пьеса у Владимира Сорокина «Достоевский-трип». В ней персонажи словно наркоманы, но наркотиком у них служит книга. Они собираются, и каждый рассказывает, кто на чём сидит: на Чехове, на Достоевском, на Толстом. Правда, книга — это наркотик.

Из последнего, что смотрел и очень понравилось, был сериал «Чернобыль». С первой серии мурашки по коже. Создателям удалось сделать атмосферу, а это очень важно (как в театре, так и в кино). Посмотрел основанный на реальных событиях «Отель Мумбаи». И только недавно я посмотрел «Список Шиндлера». Тяжелая, страшная картина.

Беседовала журналист, литературный редактор Рипсиме Галстян