28 мая в Турции состоится второй тур президентских выборов. За высшую государственную должность будут бороться нынешний глава Турции Реджеп Тайип Эрдоган и кандидат от объединенной оппозиции Кемаль Кылычдароглу. Шансы на победу у обоих политиков примерно одинаковы: в результате первого тура Кылычдароглу отстает от Эрдогана лишь на 4,66 процентных пунктов. Однако каким бы ни был исход голосования во втором туре, он может серьезно повлиять на политику Турции касательно Армении. Вместе с политологом и научным сотрудником Института Кавказа Грантом Микаэляном разобрались, как итог турецких выборов скажется на отношениях Анкары и Еревана.

Выборы президента и парламента прошли в Турции 14 мая. На место главы государства претендовали четыре кандидата: действующий президент Реджеп Тайип Эрдоган, единый кандидат от турецкой оппозиции Кемаль Кылычдароглу и претендент от «Альянса АТА» Синан Оган. В избирательной бюллетени также оставалось имя председателя партии «Родина» Мухаррема Индже несмотря на то, что 11 мая он снял свою кандидатуру с выборов.

По итогам выборов «Партия справедливости и развития» Эрдогана набрала 49% голосов и получает большинство в парламенте — 213 мест из 600. У «Народно-республиканской партии» во главе с Кылычдароглу — 34,94% и 169 кресел.

Голоса избирателей на выборах президента распределились так: на первом месте Эрдоган — он набрал 49,51%. Вторую строчку занял Кылычдароглу — 44,88% избирателей отдали свой голос за него. У Синана Огана — 5,17%, а Мухаррема Индже — 0,44%. Ни одному из кандидатов не удалось получить больше 50% голосов, поэтому в Турции пройдет второй тур выборов, в котором примут участие Эрдоган и Кылычдароглу.

Политика Реджепа Эрдогана касательно Армении стала предельно ясной за те 20 лет, что он является президентом Турции. Однако про Кемаля Кылычдароглу и его отношение к Еревану известно очень мало. В ходе своей предвыборной кампании оппозиционный кандидат почти не высказывался по поводу Армении. Однако ему приходилось противостоять обвинениям в армянском происхождении. В ответ на заявления Эрдогана о том, что мать Кылычдароглу армянка, тот ответил, что у нынешнего президента тоже есть армянские корни — со стороны бабушки. При этом никаких достаточных доказательств армянскому происхождению Кылычдароглу и Эрдогана нет.

Еще задолго до выборов Кемаль Кылычдароглу несколько раз высказывался о Геноциде армян. В одном из интервью 2013 года он назвал события 1915 года «одними из самых драматичных в истории Османской империи», так как «в сложных условиях людей выселяли из одной местности в другую, тысячи людей — мужчин, женщин, детей — умирали на полпути». А в 2019 году, когда Палата представителей США приняла резолюцию о Геноциде армян, он сказал: «В истории любой страны бывают печальные события. Ни одна страна не может сказать, что в ее истории не было болезненных событий. И все-таки история — дело не политиков, а историков. Недопустимо, чтобы печальные события в истории приводились в наши дни и превращались в инструмент политической мести». Слово «геноцид» по отношению к резне армян Кылычдароглу ни разу не использовал.

Зато за пару дней до второго тура выборов оппозиционер прокомментировал вопрос о Зангезурском коридоре — дороги через Сюникскую область в Нахичеванскую Автономную Республику, открытия которой требует Азербайджан от Армении. Кылычдароглу заявил, что «коридор должен быть открыт» с «согласия сторон и безоговорочной помощи Турции Азербайджану». По его словам, открытие этой дороги осложняет близость Армении с Ираном: «Если Турция использует свою силу, она будет намного сильнее в регионе, если сможет убедить, что этот коридор принесет большую пользу и Турции, и Ирану, и Армении, и тюркским государствам, и тот экономический результат, который будет создан, все страны смогут разделить», — сказал Кылычдароглу.

Как победа или поражение оппозиционера Кемаля Кылычдароглу на президентских выборах повлияет на Армению? Отвечает Грант Микаэлян.

— Если победит Кылычдароглу, как это может сказаться на отношениях Турции и Армении?

— Теоретически — позитивно. Кылычдароглу — алевит, и в Турции это имеет большое значение. Он не националист — в отличие от Эрдогана — а ориентирован на Запад и поддержку прав человека. Чувствуя, что в Турции националистический электорат составляет большинство, Кылычдароглу заявил об открытии Зангезурского коридора. Тем не менее, националистом он не является — и в этом смысле для Турции это более предпочтительный вариант. Но проблема в том, что, во-первых, он представляет разношерстную коалицию оппозиционеров, в которую в том числе входят националистические партии. Во-вторых, судя по всему, шансов победить у него все меньше.

— Почему его победа предпочтительнее для Армении? Ведь, к примеру, Кылычдароглу отрицает Геноцид армян.

— Отрицание Геноцида армян для многих турецких политиков носит риторический характер. То есть, это не характеризует личность Кылычдароглу — это то, что ожидает от него услышать электорат, либо то, что укладывается в текущую политическую рамку. В Турции — это националистическая линия, которая существует давно. К сожалению, все партии, которые показали на выборах хороший результат, — националистические. Соответственно, Кылычдароглу начинает этот момент учитывать. Но я думаю, что в случае его избрания, он бы больше стремился к реализации своей политики. В то же время нельзя забывать, что он представляет разношерстную коалицию. Там много разных людей, поэтому все может повернуться по-другому.

— То есть, мы не можем на сто процентов утверждать, что если Кылычдароглу станет президентом, то отношения Турции и Армении наладятся?

— Я думаю, что это произойдет. Но в какой степени — мы сказать не можем, потому что на это влияет очень много обстоятельств. Есть риски с внутриполитической стороны. Эрдоган не захочет терять власть, если проиграет. Не стоит ждать, что он смириться с поражением и уйдет. Грубо говоря, у нас есть пример Дональда Трампа, который хотел нормализовать отношения с Россией. Но поскольку в политической элите был консенсус против этого, он это сделать не смог. Не исключено, что похожая ситуация будет и в Турции, если победит Кылычдароглу.

— Получается, на него могут повлиять те же самые элиты, которые настроены против нормализации отношений с Арменией?

— Совершенно точно. Например, кандидат Синан Оган — ультранационалист азербайджанского происхождения — в качестве элемента торга выдвинул курдский вопрос. То есть, условием соглашения с Кылычдароглу он назвал репрессии против курдов. И Кылычдароглу занял уклончивую позицию, потому что курды его на выборах поддержали. Но в это же время его позиция начинает сдвигаться, так как он должен учитывать и общественное настроение, и настроение политических элит. Поэтому есть предел тому, что кандидаты могут реализовать в качестве политиков. Я думаю, что даже Эрдоган в течение своей политической карьеры все больше и больше сдвигался в националистическую сторону именно из-за этой ультранационалистическую политической структуры, которая существует в Турции с 1920-х годов.

Ожидать, что один кандидат может системно изменить ситуацию, наверное, преждевременно. Но если все-таки Кылычдароглу победит, если он получит поддержку США, если он будет иметь в то же время адекватные отношения с Россией, то для Армении может открыться окно возможностей.

— Если Кемаль Кылычдароглу победит, то как будут складываться отношения с Азербайджаном? Есть мнение, что раз Кылычдароглу сторонник демократии, то он будет способствовать развитию демократии и в Азербайджане. Насколько корректно такое утверждение?

— Я думаю, что такое вполне вероятно. Это тоже очень важно для Армении, поскольку с алиевской диктатурой сложно иметь дело. Нынешний азербайджанский режим крайне националистический, если не сказать фашистский. И радикальная позиция Азербайджана почти всегда была мотивирована радикальной позицией самой Турции. Поэтому, если Кылычдароглу повлияет на Азербайджан, это будет только плюсом для Армении.

— Значит, поддержка Азербайджана Турцией снизится?

— Я бы сказал, что снизится не поддержка самого Азербайджана, а поддержка азербайджанского реваншизма, милитаризма и, опять же скажу, фашизма. То есть снизится поддержка азербайджанской экспансионистской внешней политики.

Что касается того, будет ли Кылычдароглу влиять на демократизацию Азербайджана, — думаю, что да, потому что в самом Азербайджане на самом деле такой запрос есть. Голосование граждан Турции, которые живут в других странах, во многом зависело от общественного мнения страны проживания. Большинство турецких граждан в Азербайджане проголосовало за Кылычдароглу. Скорее всего, эти граждане в той или иной мере отражают общественное мнение в самом Азербайджане — запрос на демократизацию.

Это также значит, что если начать развивать демократию в Азербайджане, то может оказаться, что радикализм идет не снизу, как говорят азербайджанские власти, а сверху — от самого Алиева и его окружения. Поэтому демократизация может иметь положительный эффект для мира в регионе и для положения Армении.

— Можно ли вообще говорить, что тогда режим Алиева рухнет? Или это уже что-то из области фантастики?

— Алиев сильно контролирует ситуацию внутри Азербайджана. У него есть очень много инструментов для этого, и влияние Турции является одним из них. Не думаю, что снижение влияния приведет к моментальному падению алиевского режима, но и способствовать его стабильности оно тоже не будет. Потому что именно Турция постоянно прикрывала Азербайджан от критики в международных инстанциях. И если Турция перестанет выполнять эту роль, то положение Алиева тоже изменится. К сожалению, в этой ситуации слишком много «если», мало что можно утверждать наверняка.

В предвыборной кампании Кылычдароглу и оппозиционной коалиции, которую он возглавляет, говорится, что роль президента должна существенно снизиться. Поэтому они и хотят ввести институт многочисленных вице-президентов. Это уже будет означать, что сам по себе Кылычдароглу не сможет сделать так много. С другой стороны, в случае победы этой коалиции будет, скорее всего, расти влияние США. Это снизит уровень национализма в Турции, что также повлияет и на старт демократизации в Азербайджане.

В это же время на примере Израиля и Германии мы видим, что такие оппозиционные коалиции в случае победы часто оказываются неустойчивыми. Поэтому Кылычдароглу надо будет продемонстрировать свои лидерские качества. И в этом у меня тоже есть определенные сомнения, потому что на данный момент он не показал их ни во время избирательной гонки, ни после ее завершения. Проблема заключается в том, чтобы удержать пришедшую к власти коалицию из политиков разных мнений в единой связке — особенно учитывая давление в том числе и со стороны Эрдогана, которое наверняка будет.

Способность выстраивать системные отношения и совмещать противоположные интересы — это очень редкое качество. А Кылычдароглу больше кажется похожим на бюрократа, чем на политического лидера. И поэтому возникают сомнения относительно того, насколько ему удастся все это реализовать.

— Кылычдароглу вообще не высказывался по поводу Нагорного Карабаха. Какое у него может быть мнение на этот счет?

— Думаю, что само отсутствие таких высказываний уже говорит о том, что это для него не приоритетный вопрос, в отличие от Эрдогана. Напомню, что в феврале 2020 года Эрдоган публично заявил, что карабахский вопрос настолько же проблема Турции, насколько и Азербайджана. Этим он подтвердил и тезис об «одной нации — двух государствах», и участие Турции в вопросе Крабаха, которое было всегда. Об этом есть книга Гайка Демояна «Турция. Карабахский конфликт».

Участие Турции в карабахском конфликте заметно выросло после 2010 года, когда Эрдоган и Алиев подписали военно-политическое соглашение, которое позже было расширено в рамках «Шушинской декларации». Поэтому то, что Кылычдароглу на эту тему не высказывается, говорит о том, что он не будет форсировать этот вопрос. Он может просто сфокусироваться на западной интеграции Турции, на безвизовом режиме с Евросоюзом и так далее. Так что с этой точки зрения карабахский вопрос просто не является для него приоритетным.

— Если Турция отойдет от Нагорного Карабаха, как это скажется на решении конфликта?

— В карабахский вопрос вовлечены многие стороны. Более пассивная роль Турции не будет означать ее полного отказа от участия в решении конфликта, потому что она вовлечена достаточно сильно — например, через совместный с Россией мониторинговый центр в Агдаме. Но в случае избрания Кылычдароглу у Армении появится больше возможностей для маневра для того, чтобы свободно реализовывать свою внешнюю политику, а не сталкиваться с постоянным давлением Турции и Азербайджана, которые совместными усилиями могут на Армению давить.

— А если в выборах победит Эрдоган, что-нибудь поменяется?

— Да. Скорее всего, он начнет вести более радикальную националистическую линию, чем сейчас. И более европоскептическую, потому что Запад открыто поддержал Кылычдароглу. Поэтому можно ожидать, что Эрдоган станет жестче действовать против Запада. Кроме того, это приведет к минимизации западного влияния на Южном Кавказе.

В академических кругах достаточно распространено мнение, что Турция слабеет, что Турция — рискованное государство. Я в это не верю. Да, Эрдоган ведет очень рискованную игру. Но чем выше риск, тем выше приз, и пока что у него все получается. Если у него получится и сейчас, то это будет означать, что он преодолел все свои трудности: последствия землетрясения, последствия внутриполитического раскола, потому что Кылычдароглу в первом туре получил очень много голосов.

Я предполагаю, что все-таки Эрдоган добрал дополнительные голоса электоральными манипуляциями и вбросами — сообщения и видео, доказывающие это, были. Но судя по той ситуации, которая складывается сейчас, Эрдоган может победить и без таких манипуляций. И тогда появится новая версия Эрдогана, более радикальная. Это будет очень опасный политик на всем Ближнем Востоке. И он попытается взять под контроль ситуацию в соседних странах. В Сирии и Ираке он будет усиливать давление — это тоже совершенно не в интересах Армении. Кроме того, можно ожидать конфликта с Грецией. С Ираном ситуация пока не понятна, но риск войны снизиться, хоть и не до минимума. Турция выступает как один из операторов давления на Иран, хоть и косвенный.

К сожалению, судя по тому, что происходит сейчас, Эрдоган, скорее всего, победит. И, скорее всего, будет придерживаться более жесткого курса.

— Вы говорили, что если Эрдоган проиграет, то он останется в политике и все равно будет иметь какое-то влияние. Каким образом?

У него есть партия. Его партийная коалиция уже победила на парламентских выборах. Единственное, что сейчас Эрдогану серьезно может помешать — это здоровье. Потому что мы видели, какие митинги Эрдоган собирал, в том числе и в оппозиционно настроенных городах. Например, в Измире, где Эрдоган получил наименьшее количество голосов. Даже там он смог собрать большую толпу. Любая власть, против которой могут организовать такие большие акции протеста, находится в уязвимом положении. А у Эрдогана очень большой уровень уличной поддержки, который он пытается поддерживать. Поэтому он сможет оказывать системное давление на новую власть. Когда Кылычдароглу начнет проводить политику, которая не будет устраивать Эрдогана, начнутся и акции протеста, и саботаж в парламенте. Даже сменить конституционную модель Турции будет очень затруднительно. Эрдоган будет подрывать политику Кылычдароглу всеми способами — возможностей у него много.

— Вы также сказали, что в самом турецком обществе есть запрос на антиармянскую политику. Как это проявляется?

— Да, такой запрос существует. Мы видели результаты соцопросов: в последнем 62% опрошенных назвали Армению главной угрозой Турции. Понятно, что это следствие государственной пропаганды. И эти настроения сменить будет очень сложно. В Турции будет очень сильное сопротивление против смены антиармянского курса на какое-то нейтральное или даже дружественное отношение к Армении. Поэтому это тоже придется Кылычдароглу учитывать.

Эрдоган уже начал обвинять Кылычдароглу в армянском происхождении. Это уже указывает на то, какого рода дискурсы будут в Турции господствовать со стороны проэрдогановской оппозиции, если Кылычдароглу все-таки победит — он будет ограничен в возможности реализации более нейтрального курса в отношении Армении, так как антиармянский дискурс Эрдогана пользуется поддержкой большинства населения. Сейчас расклад такой — другой Турции нет.

Ангелина Асатрян, Армянский музей Москвы