«Мёртвых нет». Возрождённый шедевр русского мемориального модерна на Армянском кладбище Москвы
На московском Армянском кладбище есть уголок, в который я много лет старался приводить людей — и студентов, и взрослых. Потом перестал — настолько велики были разрушения непогоды и времени. Но неделю назад для меня и спутников моих произошло большое, хорошее чудо. Памятник воскрешён.
Среди богатых армян Москвы эпохи символизма и декаданса особо выделялись Тарасовы, бывшие Торосяны. Особняк Гавриила Арслановича Тарасова на Спиридоновке, ставший воплощением палладианских мечтаний Жолтовского, трудно было не заметить. [Иван Владиславович Жолто́вский — русский и советский архитектор, художник. Состоялся как мастер неоренессанса и неоклассицизма в дореволюционный период, в советское время был одним из старейшин сталинской архитектуры. — Прим. ред.]. Его молодой племянник дела не вёл, а меценатство привело его, одного из мотыльков купеческой стаи, к опаснейшему светочу — Художественному театру [МХТ. — Прим. ред.].
Николай Тарасов, зачарованный чудом этого театра, вместе с застенчивым толстяком Никитой Балиевым дал Станиславскому денег, когда срывались гастроли в Германии. Без радости, но их приняли в пайщики МХТ. Свой пай они понимали по-разному.
Никита мечтал играть в Художественном, трепетал и старался. Когда он понял, что выше роли Хлеба в «Синей птице» ему не подняться, то сменил застенчивость на отчаянную весёлость. Николай между тем пытался влиять на распределение женских ролей, продвигая тоненькую трагичную Алису Коонен. Небескорыстная любовь пайщиков к МХТ в конце концов приняла форму сублимации. Они основали кабаре «Летучая мышь», кораблик, который Балиев провёл от подвала Дома Перцова до русского Нью-Йорка.
Николая Гавриловича сгубил треугольник. Куда более унылый, чем триумвират поэтов, описанный в романе Брюсова «Огненный ангел», он привёл к трагическому концу как-то автоматически, без смысла и пафоса. Бывшая любовница, и, конечно, тоже актриса, потребовала денег на оплату карточного долга нынешнего любовника. Тарасов отказал. Застрелился тот, затем та, и когда она умерла в больнице, за пистолет взялся Тарасов. А ведь самоубийство Саввы Морозова в Ницце в 1905 году, и после оформления страховки в пользу актрисы МХТ Андреевой, могло бы Николая о чём-то предупредить!
Четвёртым в этом домино оказался Гавриил Тарасов. Племянника не стало 11 октября 1910 года, а в следующем, 1911-м, году работы по довершению московского «палаццо Тьене» пришлось продолжать сыновьям заказчика.
Потрясённые родные и артистические друзья нашли самого замечательного скульптора этого момента. В 1909 году открыт «грустный Гоголь» Николая Андреева. Он заканчивает энергичную, обобщённую герму для памятника «святому доктору», тюремному врачу Фёдору Гаазу, задумывает пронзительного чёрного Христа для надгробия Ясюнинского, того, что из Андроникова переехало в Донской монастырь.
Да, Андреев показал всё, не сказав ничего. Большой участок окружён высокой кованой оградой. В ней — склонённые ангелы, олени и павлины. Образы Рая, общие для православной и армянской церквей. Позади — Агнец, говорящий о крестной жертве. Чьей? Ниже — древо (жизни, конечно, как же ещё?). А на нём хватающая яблоко змея… Такой горькой надежды на воскресение умерших, пожалуй, больше нигде не увидишь.
В середине этих райских декораций стоит гранитное низкое кресло, подлокотники которого занимают пары печальных ангелов. И на нём, опустив правую руку, спит долгим сном фигура Николая Тарасова. Увидев раз, забыть это зрелище невозможно.
Наступил советский век. Николай Андреевич Андреев после всего богатства прежнего своего мира стал портретистом новой элиты и окончательно умер в глазах ценителей, выполнив модель «того самого» типового гипсового Ильича. Бронзовую фигуру надгробия украли на металлолом. В замечательной книге «Русская мемориальная скульптура» на суперобложку вынесена фотография печальных ангелов с пустого каменного кресла. А решётку никто не крал. Год за годом её точили дожди и снега, павлиньи перья лежали в траве. Памятник был обречён.
Но в 1991 году меценаты из армянской диаспоры обеспечили возможность сделать прекрасную копию фигуры, которую выполнил Юрий Орехов. А решётки, казалось, должны пропасть безвозвратно.
Но в один из недавних годов случилось чудо — весь ажурный рай полностью восстановлен, и вновь сияет среди теней и солнечных бликов. Хотелось бы поблагодарить тех, кто это сделал.
Ведь надгробий модерна, по-настоящему художественных, а не просто причудливых, совсем мало. Мне вспоминается, кроме мальчика, спящего на могиле Мусатова, разве что гениальная работа Рериха — холмик и каменный крест на могиле Римского-Корсакова, в Александро-Невской Лавре. Приглашаю пополнить этот список.
Тарасов ещё мог видеть величайший триумф Художественного театра, мировую премьеру «Синей птицы», где из квашни вылезал Хлеб — Никита Балиев. В жутковатой пьесе Метерлинка много сцен, которые из спектакля в конце концов ушли. Среди них — поиски Синей птицы на ночном кладбище. Митиль страшно боится, кричит «Я не хочу смотреть на покойников!». Но происходит чудо:
«И тут из всех разверстых могил медленно поднимаются целые снопы цветов; сначала смутные, неуловимые, точно клубы дыма, цветы эти постепенно наливаются девственной белизной, растут, пленяют взор своей пышностью, обилием, великолепием и, заполонив в конце концов всё кладбище, превращают его в некий волшебный, чистый, как брачные одежды, сад, а в это время над садом встаёт заря. Блестит роса, распускаются цветы, в ветвях шелестит ветер, жужжат пчёлы, просыпаются птицы и наполняют пространство первыми восторженными гимнами Солнцу и Жизни. Потрясённые, ошеломлённые Тильтиль и Митиль, держась за руки, ходят среди цветов и не могут найти следы могил.
Митиль (ищет в траве). — Где же мёртвые?
Тильтиль (тоже ищет). — Мёртвых нет».
Постскриптум
После публикации материала пришло сообщение от музыканта Григория Мальяна. «На этой латунной табличке, простите за нескромность, справедливо указан мой папа, Сурен Григорьевич Мальян, инициатор фотофиксации решётки, с публикацией в журнале „Декоративное искусство“, сохранения и восстановления памятника. До восстановления решётки папа не дожил. Хочу отметить, что решётка отреставрирована на удивление блестяще для нашего времени. Огромное спасибо всем, кто принял в этом участие».
Ещё по этой теме: Практика реставрации.
Автор: Борис Михайлович Соколов, доктор искусствоведения, профессор. Преподаёт в РГГУ. Координатор Семинара РГГУ «История культурного ландшафта», член Правления Общества изучения русской усадьбы, автор и координатор образовательного проекта «Сады и время».
Фото обложки © Борис Соколов