В память о писателе Эдуарде Лимонове Армянский музей Москвы публикует посвящённые Арцаху главы из книги «Монголия», выпущенной в 2018 году издательством «Питер».

Утро в Степанакерте

Утром в Степанакерте начинают соревноваться петухи.

Хрипло прочистит горло один.

Сверху из серебристого маргарина облаков просачивается солнце. Не оставит без внимания хриплую трель соперника второй петух. Хотя бы и с другого конца города.

А лежащий в котловине как на сковородке город тем временем накаляется.

Дети просыпаются поздно, поэтому детей не слышно. Они орут к вечеру, шалят и бегают.

Улицы ещё пусты. Поскольку петухи не летают, то вместо них утренние смелые виражи устроили стрижи, раскрыв клювики глотают насекомых…

Господи, здесь же Восток, Эдуард, Восток, Восток! Махровый.

Проехала иранская фура.

Вчера спросил карабахца-учителя:

– А до Сирии тут далеко?

Он немного подумал:

– До Сирии? Да нет, недалеко.

Оазис

Тигранакерт – он от армянского владыки Тиграна Великого, первый, что ли век до нашей эры, а не от тигра. Город Тиграна. Там оказался оазис, кипящая вода мчится из трёх источников, тутовые зелёные деревья, там стоит как нетронутый каменный караван-сарай. Настоящий караван-сарай, как в Голливуде. Вот сейчас выйдет Харрисон Форд. И горы также исправно поставляют воду как и две тысячи лет назад.

Люди приходят на пикники, то ли недалеко отсюда живущие армянские сельскохозяйственные люди, то ли приехавшие из армянской Армении. Вежливо уносят в пакетах с собой мусор. Может боятся, что их побьют. Чуть в стороне мы посетили вначале раскопки нескольких храмов Тигранакерта. Вряд ли это были христианские храмы.

Пройдя через редкий сад у караван-сарая полезли вдоль крепостной стены Тигранакерта вверх в гору. Поднялись на самый верх. Без привычки я три раза останавливался.

Сверху виден далеко синий Азербайджан врагов.

Глыбы камня очень большие жёлтые, но тащить далеко их не приходилось. В стороне на той же высоте – каменоломни. Плиты жёлтые, пористые, отёсаны так, чтобы входили друг в друга и не сползали и не расползались.

Там, отирая едкий пот, думаешь о восточных терракотовых и медных державах древности. Армяне звучит как «вооружённые», те кто обвешан «arms», хотя это – чепуха, конечно. Английский язык тут неуместен. Но народ старый как эти камни, армяне не менее живучи и сильны, и так же люди книг, как и евреи, просто Христос появился не среди них. Странно, что армяне не упоминают Мани, ведь пророк Мани появился среди них. Маленький армянин-инвалид.

Тутовые плоды карабахцы собирают и гонят из них водку. Я пригляделся к плодам, растоптанным на земле в оазисе, они все чёрные. Водка очень крепкая, 60 %.

В оазисе прохладно, ревёт вода, делая повороты и развороты. После этого пили кофе во дворе крепости XVIII-го века иранской постройки.

Во дворе растут огромными кустами розы и шиповники. Здесь, говорят, был ресторан где любил отдыхать Гейдар Алиев, забравшись подальше от своих азербайджанцев. Кофе был простой, но хороший. Чашки – старые, как подобает, со щербинками.

Пришла группа людей с большим молодым человеком по имени Тигран. Я сфотографировался на фоне розового куста. А Тигран II Великий, вот, я уточнил жил в 140–55 годах до нашей эры и умер в возрасте 85 лет. Правил он тоже долго: с 94-го что ли по 55 год до нашей эры.

Вначале был в плену у парфян, потом они его выпустили, он успешно воевал с парфянами и римлянами. Завоевал евреев и владения его простирались до Тигра и Евфрата, не говоря уже о Сирии. Даже племена, жившие у Аральского моря присылали ему дань. А десять тысяч евреев Тигран Великий переселил в Армению, можно предположить, что в венах современных армян плавает и толика еврейской крови?

Тигран построил свою столицу на территории, которая сейчас входит в южную Турцию и назвал её Тигранакерт. Затем Тигран построил ещё шесть городов с тем же именем. Один – в Карабахе, вот где оазис, от него только камни и остатки стен.

Главный Тигранакерт у Тиграна захватил римский полководец Лукулл и пограбил столицу так, что потом считался одним из богатейших людей Рима.

Тигран же неплохо отбивался от римлян и умер своей смертью и не в тюрьме, и в возрасте 85 лет, что для того времени для воинственного монарха невероятно счастливая судьба.

Во время осады главного Тигранакерта был такой эпизод. Тигран послал своих всадников освободить из города его многочисленных жён. От двух до пяти тысяч всадников прорубились сквозь осаждающих столицу римлян и вывезли жён Тиграну.

Армения во времена Тиграна была третьей мировой державой. После Рима и Парфии. Армяне очень гордятся Тиграном Великим. В Ереване есть ему памятник, я памятника не видел, поскольку был в Ереване проездом. Из аэропорта и в Карабах.

Москва

Свела меня судьба с Карабахом и вообще с армянами.

Древние какие они оказались!

Расспрашиваю вчера одного уважаемого человека из древнего, до нашей эры рода, о пророке Мани.

Расспрашиваю, стараясь блеснуть учёными знаниями.

Про манихейство, а Мани – основоположник манихейства, уважаемый из древнего рода до нашей эры как-то равнодушно. Но когда я упомянул, что мать пророка Мани, по имени Мириам, происходит из парфянского рода Камсарахан, уважаемый человек оживился.

– А, это родственники, знаю про этот род.

Как будто эти Камсаракяны рядом живут.

– Отец Мани был парфянский князь аршакидского происхождения по имени Патик.

– Это армянское имя? – спрашиваю.

– Патик? – переспрашивает уважаемый, делая ударение на первой гласной.

А речь идёт о человеке (Мани) казнённом в 277 году нашей эры. Около 1800 лет тому назад.

А чего ему, уважаемому, он происходит из линии ассирийских царей, родоначальником принято считать Адрамелеха, сына Синаххериба, а Синаххериб правил Ассирией с 705-го по 681 год до нашей эры. Армяне очень древние. Нас ещё не было и намёка на земле, а они уже там с врагами разбирались… Персидский шах Бахрам I, сын Шапура I, казнил пророка Мани.

Ужасы резни

Я был в Шуше, древней столице Нагорного Карабаха. Я побывал там в двух музеях, изобразительного искусства и в музее геологии, и в обоих случаях, особенно в музее геологии, я показал своё, пусть и недостаточное, но некоторое знакомство с геологией, был я оживлён.

Если бы я к этому моменту знал какие тут трагедии происходили и не раз, я был бы, без сомнения, подавлен. Вот. Образчик. Аккуратно переписываю из книги.

«Записки карабахского солдата», автор Мелик-Шахназаров Зарэ: речь идёт о событиях марта 1920 года.

«Спустя четыре дня после пожара и гибели города, среди беженцев мы встретили женщину, полусумасшедшею красавицу по имени Татевик. Она была среди этих людей и каким-то чудом спаслась. Вот что она рассказала нам о том, что произошло во дворе дома, когда туда пришли турки:

– Когда турки ворвались во двор, они стали хватать всех подряд. Женщин и девушек насиловали, самых красивых брали себе, а остальных убивали. Мальчиков тоже насиловали и убивали. Потом они стали расправляться с пленниками – мужчинами и юношами, которых предварительно связали. Их по очереди подводили к палачу, который сидел на табуретке в кожаном переднике, с острым ножом в правой руке. Первым к нему подвели священника Тер-Арутюна, статного и красивого мужчину с длинной бородой. Его руки были связаны за спиной, а на ногах были цепи. Палач повалил его на спину, голову положил на колено, затем взял священника за бороду и с видимым усилием отрезал тому острым ножом голову. Потом голову священника турки накололи на пику и носили напоказ по всем улицам татарской части города.

Потом, – рассказывала Татевик, – к палачу стали подводить одного за другим связанных юношей 15–20 лет. Когда подводили очередную жертву, палач брал обессиленного уже человека левой рукой за подбородок, сваливал на спину, голову клал затылком на своё колено, хватал двумя пальцами за ноздри, а правой рукой проводил ножом по горлу. Затем он отталкивал агонизирующее тело ногой, отбрасывая в сторону. Публика же, состоящая из тюрок, стояла и со звериным интересом наблюдала за происходящим. Таким образом на глазах татарской толпы было зарезано 60 юношей.

Татевик рассказывала нам дальше: «Когда к палачу привели моего 14-летнего мальчика с изуродованным лицом и телом, я вся задрожала, а когда палач положил его на спину, схватил за ноздри и полоснул по горлу ножом я закричала и упала в обморок». Рассказывая это нам, она неожиданно упала на землю и долго дрожала, как судорожная.

Руины города почти 50 лет вплоть до конца 60-х годов простояли немыми свидетелями событий марта 1920-го.

Ко времени моего посещения Шуши в городе уже насчитывалось 3 тысячи жителей.

Впечатляет до сих пор крепость. Я там побродил, задумчивый, сверху отлично виден Степанакерт, отсюда в войну, названную в СССР «Карабахским кризисом» по Степанакерту долбила азербайджанская артиллерия. Две роты армян взобрались по отвесной стене ночью и освободили город. Как римляне.

Жуть, да? «За ноздри…»

Детали ужасов нужно читать и в них всматриваться, потому что тогда понимаешь всю глубину ужаса. Такие прямо противоположные люди как Серго Орджоникидзе и Осип Мандельштам побывали в Шуше и были повергнуты в ужас.

Гюлистан

Утром меня принял министр обороны. Высокий, седой, улыбается, рука крепкая. Кофе напоил. Зовут Леван. И через несколько часов мы попали к посту № 20 в Седьмом укрепрайоне, откуда сквозь амбразуру укрепления увидели село Гюлистан, его немногие из самих карабахцев в последние два десятка лет видели, так нам сказали. Армян оттуда изгнали, лежит село в зелени внизу, ждёт освобождения.

Ехать туда довольно далеко, мимо тысяч карабахских бабочек, миллионов кустов и карабахских деревьев, после миллионов камней, после сотен поворотов дороги. То слева обрыв, то синяя гора с тучами, лежащими, зацепившись за гребни.

Военные с широкими спинами, – водитель в форме, и подполковник Армен (у Армена две чёрные звезды на петлицах) – впереди, мы, – трое на заднем сиденье.

Армия, – она же и погранвойска, оказала нам доверие, – пустили на свою территорию. Приехали вначале в штаб укрепрайона, там полковник – глыба, по имени Каро, вдоль плаца похаживал, молчаливый, с двухдневной щетиной. Похожий на древний камень полковник. Нам сказали, что за апрельские события (2016-й, когда азербайджанская армия в Карабах полезла) полковник был награждён крестом республики.

Приветствия, то да сё, едва в его кабинете присели, губы в кофе макнули, и уже ехать на позиции.

Земля как рай, так всё заросло крепкими растениями, что от дороги ну пару метров пройдёшь, и застрял навсегда.

Село Гюлистан, – место легендарное. Здесь в 1813 году в октябре заключён был Гюлистанский договор по которому Персия передала эти земли навечно, часть современного Азербайджана в том числе и ханство Карабахское (а ещё Бакинское ханство перешло, кстати сказать) знаете кому? Нам русским, России.

Сказано было, что договор заключён «в урочище Гюлистан, при речке Зейве». И вот мы стоим над этим селом, разглядывая его сквозь амбразуру укрепления. Об этом историческом договоре мир предпочёл забыть, хотя на эти земли прав у нас не меньше чем на Курильские, скажем острова, а больше. Проверьте, если хотите по Интернету.

Мы вообще скромная страна Россия. Нет чтобы крикнуть Азербайджану: «Пшли вон, вон отсюда, мы вот подарим эти земли независимому Карабаху, это же их земля!», а мы молчим в тряпочку.

Солдаты все молоденькие, стоят со своими примкнутыми к автоматам штыками и вежливо на нас поглядывают. Вдоль выходящей на Гюлистан укреп-стены и тянутся все карабахские посты, а номера на консервных банках выписаны.

Ну конечно же, армия от нас всё же прикрыла армейскими попонками свои миномёты и пулемёты. Но стоят ребята юные и безусые, только сержант 23 года служит, да офицеры.

Карабах, – советую об этом задуматься, на эту тему – самая крайняя христианская земля в этой части планеты. На них тяжесть лежит. Карабах граничит с юга и юго-востока с Ираном и Турцией и Азербайджаном. В атмосфере всё свирепеющего, ревущего радикального Ислама, нам бы нужно заботиться от этих землях особенно.

А мы?

Вот славянская Черногория вступила в НАТО. Мы почему-то верили, что это славянское сербское государство всегда будет «за нас», «с нами», а они запросто наплевали нам в души.

Карабахские армяне, даже в мельчайших сельских школах которых (поверьте, я сам видел) висит герб Российской Федерации, а в кабинетах по литературе – портреты русских писателей во главе с Лермонтовым, нужнее нам сейчас чем все выхвалявшиеся доселе своей приверженностью к России, «Черногории» вместе взятые.

Братья по вере может быть не меньше, а больше нам братья, чем братья по крови. Земля средневековых христианских монастырей заслуживает внимания и поддержки. Не надо быть идиотами, мы долгое время ими были.

Признаем Карабах и будем жить-поживать и добра наживать, и прямо в Иран ездить (там ненавидимые джихадистами Халифата шииты живут, так и снуют иранские фуры с жёлтыми номерами по горным дорогам туда-сюда). Нужно поддерживать тех, кому кроме как к нам податься некуда.

А с Карабахом это именно тот случай. У них только 160 тысяч населения. Но зато какого качественного!

Горные армяне самого воинственного духа. Берём в друзья и в союзники. У нас же там никого кроме них нет.

В карабахской деревне

Я хотел посмотреть, как живут в деревне.

Едем в деревню. Навстречу иранские фуры с жёлтыми номерами. Спрашиваю, что везут в Карабах иранские фуры.

Ответ: «Всё!»

Мы быстро примчались в деревню, где живут родственники Альберта, нашего сопровождающего по Карабаху. 25 километров от столицы Степанакерта. У самого въезда, под навесом вокруг стола деревенские корявые, лихо закрученные, как фруктовые деревья, старики играют в игру, близкую к домино.

И мы убедились, что это Италия. Сицилия какая-нибудь.

Вначале заходим в школу. Школой долгое время руководил отец Альберта – он на стене в виде барельефа. Чисто и прохладно, в одном из классов, в четвёртом, на стене герб Российской Федерации. И, чтоб ученики не ошиблись, поверх написано по-русски: «Герб Российской Федерации».

В кабинете литературы целый сонм портретов русских писателей. Самый крупный и висит выше всех – портрет Лермонтова, нашего русского кавказца.

В вестибюле же школы двенадцать фотографий погибших за свободу Карабаха учеников. Для сельской школы – немало. Вчера в русской школе имени Грибоедова в Степанакерте мы насчитали погибших под сотню, но там же столица.

Директор (рука крепкая – у всех карабахцев крепкие руки, кстати) жалуется, что детей мало. Во втором классе всего семь человек – на 150 семей, живущих в деревне. Традиционный кофе у директора.

Потом едем к племяннику Альберта.

Из узюсенького ущелья выходит старик с осликом. На ослике навьючено чёрт знает сколько дров. За осликом идёт старый, узловатый, как местные деревья, мужик. Мышцы – такое впечатление, что кручены-перекручены. В одной руке у этого «сицилийца» бензопила с оранжевой рукоятью, а в другой – топор. Обухом топора он ударяет осла по заднице.

На наш вопрос, не больно ли ослу, мужик пожимает плечами: «Иначе осёл не пойдёт, упрямый».

Входим в узкий дворик, а там полно железа – ну, как у русских мужиков: спинки кровати, ржавая арматура… Короче, всё железо, что может пригодиться в хозяйстве, а может и никогда не пригодиться. Места во дворике крошечно мало. Различаем, что есть слива, посадки картофеля, помидоры, айва, немного винограда.

По крутой, стремительной лестнице поднимаемся на второй этаж. Там открытая летняя кухня, она же столовая и зала. Одна сторона залы завешена колышущимся под горячим ветром синим пластиком. Родственник Альберта (племянник) – молодой, высокий, крупнокалиберный мужчина. Такой армянский медведь.

Его жена месит тесто на столе в центре залы.

Бабушка как две капли воды сицилийка: вся в чёрном, сидит на стуле у стены. Чёрное платье, чёрные чулки, тапочки, вся сморщенная. Трое мальчиков носятся по зале, все черноглазые. Пять, семь и двенадцать лет.

Мать семьи готовит нам лепёшки с мелко рубленной зеленью: женгялоб хат называются (надеюсь, я их не исказил).

Племянник Альберта зарезал ради нас петуха. Петуха сварили и племянник его разрезал. Ещё он порезал сыр и принёс слабого белого вина.

Потом пили чай с айвовым вареньем.

Фотографировались с детьми и племянником.

Ну и разговаривали. Когда был совхоз, то давали зерно. Нет, не муку – зерно, мололи сами. Крупы давали.

А вообще-то у них всё есть, вот с работой плохо, нет работы.

Ощущение, что это Италия, тотальное, полное.

Об Иране отзываются не эмоционально, но хорошо. Я так понял, Иран у них – как Китай такой: всё оттуда приходит, все бытовые товары.

Пока мы ели, дети ушли, куда-то вдруг исчезли, жена тоже за столом не сидела, подавала и подкладывала. И бабушка лишь наблюдала. Видимо такой у них, у горных армян, порядок.

Карабахцы в сравнении с равнинными армянскими армянами – такие, на мой взгляд, воинственные горцы. Кстати, нынешний президент Армении Серж Саргсян – из Карабаха (бывший министр обороны Карабаха, если я ничего не путаю) и нынешний премьер-министр Армении тоже из Карабаха. То есть карабахцы – это как бы армяне в квадрате. И доминируют над армянскими армянами – те более оевропеены, так что ли.

Едем обратно. Альберт говорит, что вообще-то у них для гостей обычно режут курицу или там барашка. Сами каждый день себя не балуют, а гостю нужно лучшее.

Едем мимо просто совсем древних церквей, восстанавливаемых одна за другой. Много развалин, которые быстро становятся дряхлыми, как Колизей. Вокруг растут кусты роз, везде яркие бутоны гранатов.

И иранские фуры туда-сюда, туда-сюда.

О нападении на парламент и могилу Хомейни ещё не все знают.

Иранские фуры устойчиво, как ни в чём не бывало стремятся по дорогам.

– Здесь и до Сирии рукой подать, да, Альберт?

– Ну да, совсем недалеко, – соглашается Альберт.

Сирия – колыбель восточного христианства.

И древний, царственный, невозмутимый вот уже четыре тысячи лет Иран.

Где министры разгуливают по улицам

Председателя парламента Нагорно-Карабахской Республики (по народному республика называется АРЦАХ) мы встретили на площади Республики дважды. Там же встретили министра иностранных дел. Который (борода, галстук, высокий как Лавров…) мне с удовольствием объяснял местные традиции.

Там же – министра экономики. С министром экономики пошли есть мороженое, я правда ещё выпил бокал вина. Там же встретили мы нескольких депутатов. При галстуках и с жёнами.

Площадь Республики по-простому называется у них Площадь, и по вечерам весь город довольно чинно прогуливается по площади. Трогательные девушки-подростки, местные Наташи Ростовы в лучших нарядах, тощие мальчики, и вот министры, и мы тоже, гости из Москвы.

Встречая знакомых на площади нужно ритуальное обняться, грудь к груди, и похлопать друг друга по спинам.

К вечеру обычно жара успокаивается и город выходит на променад. Моря нет, потому нет набережной, но вот есть «Площадь». Когда в первый вечер наш в Карабахе наш Вергилий по Карабаху, Альберт, позвал нас «на площадь», мы не пошли, потому что я не понял. В Москве мы все серьёзны и какие прогулки у нас тут! Никаких. Все заняты деятельностью. А такого общего всенародного променада у нас нет, сидим по своим углам, разделённые.

А там странно и традиционно весь город ходит туда-сюда от одних надолбов, ограничивающих въезд автомобилей на площадь, до других, «тусуются», что называется. В те вечера, когда мы не были заняты, мы тоже с министрами и с народом тусовались на Площади.

Вообще там всё проще. Народ пережил, что уж тут, ни больше ни меньше, чем кровавую войну за независимость с тысячами жертв, потому и простота небывалая нравов. Такое всеобщее единение народа без различия возрастов и полов. Такая древнего происхождения демократия. Может именно так было в древних Афинах… Я уверен, что именно так и было.

Помню, мы собрались посетить раскопки древнего, до нашей эры города Тигранакерта, Альберт позвонил главе комитета по туризму. Тот говорит: «Я помидоры сажаю». Однако через полчаса мы подхватили его у его вполне скромного дома. В другой раз министра экономики подвезли поздно вечером чуть ли не к хрущёвке, где он, оказывается, живёт.

Когда в последний день меня принял президент республики господин Бако Саакян, то в бюро пропусков у нас и паспортов не спросили. Правда дворец президента охраняют военные, но какие-то ласковые скорее. Дворец как раз и выходит на площадь Республики, также как и здание Парламента.

На площади среди прочих ингредиентов (а это кусты, южные деревья, цветы с знойными запахами) из красот есть и гигантские цветные панно-фотографии сразу семисот брачующихся пар. Сочетать браком сразу семьсот пар это была эксцентричная идея богатого армянского олигарха Левона Айрапетяна.

Эксцентричный богач, помимо коллективной свадьбы, обустроил свою родную деревню Ванк, преобразив её окрестности в такой карабахский Диснейленд. Два парусника – служащие сценическими площадками для театральных и песенных праздников. Отель, пребывание в котором, первые двое суток вы не оплачиваете. Озеро с рыбой, где вам выдают удочку и потом приготовят пойманную рыбу.

Автомобили, чудаковато вознесённые памятниками на высоту на сваи, – это всё эксцентричные капризы миллиардера.

А то, что не каприз, но полезное народу дело – так это факт, что Айрапетян оплатил реставрацию древнего монастыря Гандзасар, монастырь XIII-го века, закончен постройкой в 1240 году.

В современном здании, сопутствующем монастырю, содержится коллекция старинных армянских рукописей. Цвета там за почти тысячу лет не поблекшие нисколько. Вопиюще синий, или ярко-красный, произведённый из кошенили, бьёт в глаза со страниц.

Но этот вот замечательный человек, он закончил кстати философский факультет МГУ, представьте себе, сидит сейчас в нашей российской тюрьме, дожидается суда по обвинению в растрате и легализации добытых преступным путём доходов по делу о «Башнефти».

Считаю своим долгом заступиться за такого дядьку. Не в смысле того что хочу поскрипеть «мол, не виноват он», я не знаю виноват, не виноват он, но такие люди не должны бесполезно сидеть. Такой блаженный чудак пропадает без толку. Пустите его на волю, пусть вытворяет то, что он вытворял, реставрирует монастыри и строит Диснейленды на своей родине. Пусть несёт людям добро.

Он кстати пообещал, тогда после той свадьбы семисот пар, первой же паре из семисот, вступивших в брак на площади Республики которая родит ребёнка – квартиру, и он дал эту квартиру.

Такой может даже море вырыть. А море – это единственное чего нет в Арцахе.

Если там появится море, то туда будут толпами ездить туристы, в эту страну древней демократии, походящую на древние Афины. Где министров можно встретить на площади.

Тяжёлое известие. В октябре, когда я делал корректуру вёрстки «Монголии», Левон Айрапетян скончался в российской тюремной больнице.

О церквях

В Республике Нагорный Карабах, она же Арцах по-старому, я попадал в старые церкви очень много раз. У меня нет желания здесь перечислять все эти церкви, демонстрируя эрудицию. Память у меня стала никудышная, дерьмовая, а хвалиться выписками из Википедии тут не стану.

Я тут прежде всего подчеркну температуры. Прохладно или даже холодно. Это поскольку камень так делает. А ещё подчеркну запах. Такой запах глубин земли, – опять же запах камня, сырой такой запах прохладной вечности. Ну не могил, но запах фамильных склепов. То есть обиходный запах долгого времени. Столетий, а то и тысячелетий.

Думаю многие капли крови также впитались в эти карабахские храмы, где совершались и всевозможные злодеяния. В храме Дадиванк, фактически вырубленном в склоне горы (к храму ведёт нелёгкая дорога на которой, видимо, было более или менее удобно останавливать неприятеля, а в кельи монахов в скалах можно было подняться только по верёвочным лестницам) – к нам вдруг пришёл очень высокий красивый и сильный священник в чёрном одеянии до земли.

Когда я, указав на фрагменты древней фрески, произнес: «Побивание камнями Святого Стефана!», священник подтвердил мои знания с уважением и мы вместе предположили кто из окружавших Святого Стефана фигур Апостол Павел. Всегда хорошо найти в окружающих знающего брата.

Колонны у входа в скальный храм были столь широки, что не хватило бы и троих человек чтоб их охватить. Священник-армянин был красив и благороден как древний римлянин. Карабахские камни имели серьёзный запах вечности.

Снаружи стояла тяжелейшая горная жара. Я подумал, что я бы тут жил и умер с удовольствием.

Я – человек назначавший любовные свидания в церкви Сент-Жермен де Прэ, на бульваре Сент-Жермен в Париже, человек, ездивший в «Волге» прогуливаться в Свято-Андрониковский монастырь в Москве (рядом – здание Лефортовского суда, – место моих мук в 2001–2002-ом меня возили в этот суд не раз), человек, спускавшийся у Адриатики с сербскими военными в катакомбную церковь, где несколько раз проповедовал Святой Пётр, высаживаясь с корабля из Италии. Такой человек я наиболее был затронут вот той старой церковной норой, где на уцелевшей фреске Святой Стефан побивается камнями. И где Алый апостол Павел вытаращил на Стефана глаза.

Армяне говорят, что турки (азербайджанцы, они же – татары) использовали этот монастырь и церкви как хлевы для овец.

Источник: iknigi.net

Обложка: sub-cult.ru