«Неувядающий» — так переводится с армянского языка название бессмертника («антарам»), желтого цветка с сильным характерным запахом. Но есть и другой «антарам» в нашей природе — ярко-лиловый маленький цветок, который действительно не увядает, цветет под палящим солнцем, растет чуть ли не без земли, без воды, но покрывает все поле изумительно красивым цветом, который на полотнах кажется надуманным, не настоящим. Увидев такую картину, понимаешь, что невозможно создавать красоту, ее просто нужно вовремя увидеть.

Интересно, цвел ли этот бессмертник тогда, в 1918 году, когда на том берегу Ахуряна работала экспедиция Николая Марра и Иосифа Орбели?

Наша группа стоит на берегу реки Ахурян. Мы благополучно прошли пограничный контроль, попросили молодого русского солдата спуститься с нами вниз по склону, то есть вплотную подойти к границе, нахально забрали у него полевой бинокль и стали по очереди изучать тот, «анийский», берег.

Я смотрела и старалась внушить себе, что это большое счастье, что лет сорок назад о таком везении и не мечталось, что я вижу то, чего в свое время касались руки Тораманяна, Туманяна, Исаакяна, Марра, Орбели, что смотрю я на ту самую Ани — столицу Багратидов, один из самых богатых и красивых городов средневековья. Но счастье казалось надуманным…

Группа наша шумно восторгается, поет подряд все песни про Ани, кое-кто поднимает над головой оттопыренные указательные и средние пальцы (мол, победили: но кого или что — не уточняется), усердно «щелкают» телефонами. А на том берегу тишина. Даже не тишина, а молчание. Наверное, такое же молчание стоит в египетских пустынях, да и во всех пустынях… Потому что город действительно пустынный. Как и принято говорить, «сохранились следы былого величия и великолепия». Да, действительно сохранились опоясывающие город крепостные стены, руины мостов (было пять мостов, была своя таможня), полуразвалившиеся храмы и церкви с невероятной «круглой» архитектурой, и конечно же, величавая базилика кафедрального собора, творение зодчего Трдата.

Прямо над «двинским» мостом (за этим мостом начиналась дорога в город Двин) находится «мечеть Мануче», чуть дальше виден фундамент церкви для армян-халкидонитов, из-за чего церковь в свое время прозвали «грузинской». Дальше церковь Всеспасителя, за ней — Тиграна Хоненца, в лощине — церковь святых дев. Это был пятый по величине город классического средневековья — Константинополь, Дамаск, Кордова, Багдад и Ани. Здесь был водопровод, школы, бани… Город сегодня молчит. Странное ощущение охватывает: словно они, эти памятники былой славы, смотрят на нас. Смотрят и молчат. И кафедральный собор стоит к нам «боком»… Молчат и думают: «Вот и вы пришли. И вы уйдете. Придут другие. Тоже постоят там, в поле с бессмертниками и уйдут. Мы будем смотреть им в след. Как и вам…»

Интересно, стоял ли в этом поле Иосиф Орбели после потери Ани? После потери всех археологических материалов, после потери земли? И думал ли он тогда, что впереди его ждут такие же тяжкие испытания? Что будучи уже немолодым и не очень здоровым человеком, в блокадном Ленинграде он будет вспоминать своих учителей и ему будет снится это поле бессмертников под палящим солнцем. В холодных подвалах Эрмитажа с липкими от влаги стенами он будет готовить к эвакуации сокровища мировой цивилизации и просить только стойкости духа? Чуть ли не молитвой звучат сегодня его блокадные записи: только бы спасти культурные ценности, только бы спасти… Ведь тогда, в Ани, не смогли спасти.

На обратной дороге молодые женщины и девушки нарвали себе огромные букеты бессмертников. Собирать было нелегко, цветочные кусты сухими корнями ушли в еще более сухую, каменистую почву. Когда уже рассаживались по автобусам, я заметила, что старый учитель армянской литературы из Бейрута аккуратно спрятал в старую записную книжечку несколько цветочков. Как залог бессмертия. Бессмертия души…