Дети и армянский Геноцид 1915 года в Османской империи – конечно, такие исследования есть, но в целом, кажется, такой монографии, обобщающей опыт нескольких волн Геноцида, нет.

Цель этой публикации – не описывать нечеловеческие страдания армянских детей, горе и подвиг их был обострен и растворен в Мец Егерн, а выделить некоторые аспекты их причастности к этой трагедии.

Почему мы говорим, что восприятие участи армянских детей воспринимается нами острее, чем взрослых: матерей, мужчин, стариков? Потому что боль мира по-настоящему можно почувствовать только через детское горе.  

Почему мы говорим о том, что подвиг и мука их растворена во всеобщем горе? Потому что роль детей в дни Геноцида и его последствий (депортации, ассимиляции) играла значительную роль в выживании народа.

Мы можем употребить здесь аналогию, связанную с попаданием в первый круг ада – Лимб душ некрещенных младенцев. Армянские дети на штыке турка или курда, расчленяемые на глазах своих обезумевших родителей, умирающие от голода и жажде в депортации в пустыне Дер-Дзор, сами того не ведая, совершали подвиг. В этом контексте мы можем говорить о том, что армянский ребенок, даже погибая пассивно, не сражаясь, совершал тот же самый подвиг, что и его вооруженный отец, защищая Ван или Муса-Даг.

К сожалению, создатели фильмов про Геноцид не объективизируют роль детей, разделяющих в полной мере участь своего народа, не как жертв, а как носителей героических идеалов.

В фильме «Обещание» режиссера Терри Джорджа дети показаны как объекты, над которыми творится звериное беззаконие. Показан их страх. В сцене защиты Муса-Дага дети, сбиваясь в группы, кричат и прячутся. Однако, известно, что среди защитников Муса-Дага был мальчик, он принадлежал к семье человека, главного героя книги Франца Верфеля "Сорок дней Муса-Дага". В его глазах - нет страха. Образ этого героического подростка был поддержан художником, акционистом Рубеном Малаяном. Именно этот плакат благодаря Рубену видели во многих европейских странах: автор является организатором в 2001 году в Амстердаме Международного конкурса графического дизайна «Геноцид армян в современной графике и искусстве плаката». Конкурс получил большой резонанс в мире и признание авторитетных критиков. 

Описывая организацию концлагерей для армян и социальную жизнь в них, геноцидовед, историк, профессор Сорбонны в своем исследовании «Геноцид армян. Полная история» пишет о примерно 20 концентрационных лагерей, созданных Субдиректоратом "Севкийята" в северной части вилайета Алеппо, по обеим сторонам Аманосских гор, по маршруту движения Багдадской железной дороги, в Рас-эль-Айне и на линии Ефрата.

Он опирается на свидетельства Арама Антоняна, который оставил нам подтверждение того, что сотни тысяч армянских детей остались сиротами, многие были насильственно обращены в ислам. Но при этом он выделяет их особую миссию – в системе связи, организованной несколькими умными людьми,  - дети от десяти до двенадцати лет были "живыми газетами". Они  перемещались между лагерями для обеспечения обмена информацией, - является яркой иллюстрацией организованности.

Армянский историк Седрак Саяс дополняет эти данные Антоняна о немом мальчике, спасавшем своих соотечественников.

Цитируем фрагмент статьи Седрака Саяса на ресурсе «Восканапат», точнее, цитату из книги Антоняна «Великое злодеяние» (Бостон, 1921, на арм. языке) (voskanapat.info/?p=10472):

 «Мальчик из Партизака» едва десяти лет, на полпути (между –С.С.) Сабха и Хаммам, в десяти часах ходьбы до Тер Зора, зарытый в песок, пытался отослать назад идущих вниз армян. Мальчик этот не разговаривал. У него был отрезан язык, кто знает, в какой страшной истории. Однако движениями руки он давал понять, что внизу (в Тер Зоре -С.С.) их истребят, и не прерывал своё бессловесное красноречие до тех пор, пока ему не удавалось уговорить людей идти назад. Потом опять зарывался, укрывался (от турок и палящего солнца – С.С.) песком – ожидая новой партии людей". 

Все исследования об армянских детях сегодня должны актуализоваться в большей мере, чтобы у молодого армянского поколения не был «сбит прицел». Поскольку турки системно вычищают ряд лживых аргументов, переворачивая последствия Геноцида так, что турок становится чуть ли не спасителем армянских детей.

Седрак Саяс пишет о десятилетнем мальчике-герое именно потому, что такими публикациями можно внести ясность в информационный  поток с той стороны, который принимается армянскими СМИ.  Он пишет о том, что  в начале июня 2014 года в армянских СМИ распространилось сообщение о некоем проекте под названием «Турок, который меня спас», реализуемый неправительственной организацией “Европейская интеграция” при содействии МИД и по делам содружества Соединенного Королевства. Цель программы: сбор историй реальных людей, чьи предки пережили Геноцид и спаслись, благодаря помощи своих соседей, друзей, незнакомых людей – турок. Все эти истории вошли в книгу на армянском, турецком и английском языках.

Что же происходит сегодня в сознании армянских детей?

Выделим важное – зомбирование взято как главный инструментарий в Азербайджане, подробно рассмотрено исследователями-азербайджанологами Анжелой Элибеговой, Арминэ Адибекян в монографии «Армянофобия в Азербайджане» (также см. azerichild.info).  Армяне стремятся как можно дольше не говорить со своими детьми о ужасах и последствиях Геноцида. При этом как только армянский ребенок узнал об этом, в нем формируется гражданская позиция и патриотизм так, что при этом он не ненавидит априори своего азербайджанского ровесника. 

Психологи советуют говорить со своим ребенком о смерти сразу же, как только он начинает сам задавать вопросы, поскольку подобное умалчивание не оберегает, а нарушает покой ребенка. Скорее всего, о событиях 1915 года родители начинают говорить первыми, показывая детям фотографии предков, могилы которых остались в Западной Армении.

О своем опыте говорит предприниматель Гагик Караханян, сын прославленного военного оператора Бениамина Караханяна (Степанакерт)

«Узнал я о геноциде, когда мне было лет 10. Не понимал, что такое геноцид! Спрашивал у родни, отвечали сухо. Дочке было 6 лет, сыну было 5, когда они спросили про геноцид. Объяснял им, что армяне Турции были лучшими во всем. Лучшие банкиры, лучшие ремесленники, лучшие предприниматели, лучшие военные! Правительство Турции не могло смириться с таким положением дел и желало устранить и отстранить армян ото всего, лишить их возможности быть сильными и лучшими. Воспользовавшись хаосом, творящимся во всем мире, турецкое правительство, раз и навсегда, решило покончить с армянами. В итоге произошло то, что произошло! Иногда, задаюсь вопросом, что было бы, если бы армяне были мусульманами? И не могу ответить на свой же вопрос. Иногда думаю, что армянам как первой нации, принявшей христианство на госуровне, надо нести свой крест и принимать больше ударов на себя, как и Иисус Христос. Может это глупо, может святотатство, но это мое мнение».

Лиана Шахвердян (Ереван), преподаватель математики, писатель, который поднимает тему Геноцида в своих произведениях, так отвечает на вопрос Армянского музея Москвы:

«Особо тему Геноцида у нас в семье не поднимали. Возможно, так нас (детей) взрослые щадили, чтобы мы себя не чувствовали ущемленными, незащищенными. Но четко помню эпизод из детства. Это было лето, сезон отпусков, каникул, дача в Лори.  Тогда еще молодые родители читали книгу "Сорок дней Муса-дага" Анри Верфеля, и что-то потом отдельно вполголоса обсуждали.  В книге помимо героической обороны армян на горе Муса- Даг, описывались ужасающие сцены истязания женщин, детей, стариков во время военных событий в Османской Турции. Я точно помню, ничего не спрашивала. Поняла по их лицам. Книга потом исчезла.

 Еще у нас в доме хранилось много газетных выписок, статей, книг о прадеде Даниеле Александровиче Шавердове. Позже узнала, что деятельность Даниеля Александровича в загранице в послевоенный, послереволюционный периоды была связана с Международным Красным Крестом, был представителем СССР (в конце 20-х прошлого столетия). Он также активно собирал и занимался переправкой документов, рукописей, архивов, изобличающих преступный режим Османской империи, а также репатриацией бескровных армян-беженцев из Западной Армении, осевших после Геноцида в Европе, в Армению. Надо понимать, какие это были сложные времена, какой опасности подвергал себя Шавердов, ведь тема Геноцида в молодой Советской стране не особо поднималась (в политических целях избегалась). Кстати, прах Комитаса из Франции также был перевезен при его содействии через министерство культуры Советской Армении. Правда, для самого Шавердова история кончилась печально: в1937-ом он был арестован по прямому указания Л. Берия как "английский и французский "шпион". Участь репатриированных им людей - также трагична.

  Лучше всего детей беречь от кошмара войн, Геноцидов до определенного возраста, не травмировать. Но потом, конечно, преподносить историю через книги, литературу. Мне кажется, самый полезный опыт в юношестве проживание истории через художественную литературу, в которой автором книги энергия отчасти трансформирована.  Документы, архивы, личные истории - жесткая и беспощадная правда - это все для зрелой и адаптированной психики».

Поскольку армяне оценивают войну в Арцахе (Нагорном Карабахе) как продолжение геноцидательной политики Турции и Азербайджана, стремящихся уничтожать или обесценивать роль армян в регионе, роль армянских детей в нагорно-карабахском конфликте должна быть исследована и систематизирована.

Как обозреватель «Литературной газеты» я впервые посетила Арцах (Нагорный Карабах)  в июне 2010 года и познакомилась с Людмилой Барсегян, директором Степанакертского детско-юношеского дома творчества. Об этой встрече написан очерк «Дом для Анжелины» (lgz.ru/article/N26--6281---2010-06-30-/Dom-dlya-Anzhеlinы13220/). Людмила рассказала мне о том, что пришлось испытать детям республики, оставшимся в пределах страны. Армяне, сражаясь за свою независимость, оставляли свои семье для того, чтобы мотивировать себя только на героизм и победу. Никакой массовой эвакуации из Арцаха не было. Оставались в своих домах жены, дети, старики и часто становились в один ряд с мужчинами. Это была поистине народная освободительная война.

Эти психические нагрузки дети испытывают и по сей день. Потому что война может приходить и на школьные дворы. В апреле 2016 года из установок "Град" погиб 12-летний Вагинак Григорян, еще два ребенка были ранены.

Итак, мы вернемся в 1990-е годы, когда мирный Степанакерт обстреливали запрещенным «Градом». В те дни многие карабахские дети прятались в бомбоубежищах Степанакерта, Шуши, других городов и населённых пунктов. Беспризорников, потерявших родителей, одичавших, запуганных, и искала по всей столице Нагорного Карабаха Людмила Барсегян вместе со своими коллегами. Впрочем, проходили в этой страшной военной истории свои «лёгкие» эпизоды. Родители, отдававшие Людмиле детей на уроки рисования, макраме или ковроткачества, были почти уверены в том, что с ними ничего не случится – тогда Дом творчества располагался рядом с тюрьмой, куда и бежали все в укрытие.

С февраля 2010 года Дом творчества располагается в замечательном здании ре­сторана, который с помощью президента Нагорно-Ка­рабахской Республики Бако Саакяна, однажды посетившего детскую коллективную выставку, переехал сюда после окончания строительства выкупленного новодела. Людмила Барсегян уверена: в мире нет больше такого дома для талантливых ребят, где работают более 90 творческих групп. А тогда, в 90-е, Людмила была и директором, и терапевтом, на занятия приводила сюда психологов, которые были по штату не положены, и маскировались они под руководителей кружков. Дети пели песни, прижавшись друг к другу, стоя, как солдаты.

Завершить эти размышления, написанные в тот день, когда армяне всего мира вспоминают жертв Геноцида в Османской империи, цитатой из моего очерка «Подлинный символ мира – это мужчина, в руках которого не оружие, а ребенок» (armmuseum.ru/news-blog/2017/7/6/--2)

В апреле 2016 года после вооруженных столкновений со сложным чувствам слышала я высказывания армян, что уже с 5 класса в школах Армении и Арцаха нужно вводить уроки по военному искусству. Нация, которая никогда не была субтильной, астеничной и вялой, начинает перезагрузку.  Такая тенденции может только огорчать тех, кто в эти годы пытался снизить уровень агрессии в регионе, боролся за то, чтобы дети росли в условиях блокады психологически раскрепощенными и видящими перспективу.

Говорят, самый сильный образ - это женщина с ребенком на руках. Это не совсем так. Мать и дитя почти всегда слиты воедино. Подлинный символ мира – это мужчина, в руках которого не оружие, а ребенок. Вот и тогда, 2 сентября 2010 года на концерте фестиваля «Карот» прямо передо мной сидела женщина с грудным младенцем, который сладко спал под музыку Ара Геворкяна. Еще немного от нее сидел мужчина с годовалой девочкой. Когда мы из России приезжаем в Арцах, не устаем удивляться той разнице в воспитании детей. Когда мое материнское нутро противилось тому, что под оглушительную барабанную дробь всемирно известной композиции «Арцах» родители качали своих детей. На смену этому чувству приходило другое: детям сладко спать под грохот инструментальной музыки, чувствуя тепло и заботу и матери, и отца».