В Гаме было несколько сотен армянских мужчин. Им дали всего месяц передышки. В начале апреля 1916 года военным начальником города, Осман-беем, на улицах Гамы были организованы облавы на армян: официальной целью этих действий была мобилизация мужчин в возрасте от 18 до 45 лет. Однако она была отложена по приказу Джемаля. В июле 1916 года депортируемые внезапно столкнулись с другой угрозой. Она исходила от председателя клуба младотурок, Шевкет-бея, который предложил исламизировать их. Мутесариф, Хайри Ферузан, бывший полковник, который считался благонамеренным человеком, а также человеком, «чье сообщение открыло опасность, грозившую депортируемым», указал армянским аристократам на то, что если они откажутся от этого предложения, то больше не смогут оставаться в Гаме. В то время как у нас есть точная информация об обращениях в ислам, организованных в том или ином месте, отчет Отяна позволяет нам рассмотреть в деталях то, как депортируемые в Гаме реагировали на это предложение, а также методы, которые использовались для их убеждения. Сам по себе тот факт, что предложение исходило от местного лидера младотурок, говорит о многом.

На принятие решения депортируемым дали два дня. В начале они приняли коллективное решение отказаться от предложения. По словам Отяна, мутесариф решительно настаивал, признаваясь своим собеседникам в том, что ему было стыдно просить их об этом, но добавляя, что это был единственный выход, чтобы спасти их, и что переход в ислам в любом случае будет временным. В то же время депортируемые в Гаме узнали, что в Хомсе коллективные обращения уже начались.

Конечно, все ждали патриарха Завена: он признается в своих мемуарах, что предложил депортируемым принять предложение и ждать грозы.*

Отян не рассказывает нам, стало ли мнение патриарха решающим, но отмечает, что большинство армян выразили готовность принять предложение, чтобы «спасти свои шкуры». Член Центрального комитета юнионистов, находившийся в Дамаске, Али Кема, лично съездил в Гаму, чтобы понаблюдать за обращениями, что, несомненно, может рассматриваться как знак преданности туркизму. Больше всех были обеспокоены мужчины, которые были главами семей; они, очевидно, боялись, что их дочерей вскоре насильно выдадут замуж.

Под принуждением Отян стал Азизом Нури и даже получал документы, удостоверяющие личность, под этим именем. В какой-то степени как акт неповиновения и, несомненно, даже больше как насмешку, все мужчины, отмечает Отян, брали имя Абдулла. Три католических и два протестантских священника, которых подозревали в призыве к своим соотечественникам отказаться от обращения, были арестованы непосредственно перед началось процедуры исламизации, проходившей в клубе младотурок в Гаме. Из пяти тысяч депортируемых города всего тридцать армянских женщин из Самсуна категорически отказались от предложения: «Они убили наших мужей и детей, - восклицали они, - увели наших дочерей; пусть теперь убьют и нас».

Арабское население, очевидно, было шокировано такими методами и отказалось предоставить доступ в мечети этим обращенным, которых на некоторое время освободили от обрезания, так как этот обряд назначили на март или апрель.

Случай Левона Мозяна, который описывает Отян, один из самых интересных. Мозян, который принадлежал к подпольной сети, работавшей на строительной площадке Интилли Багдадской железной дороги,  сумел сбежать во время ликвидации армянских рабочих и найти убежище в Гаме в августе 1916 года. После того, как Отян был арестован в Мерсине, - считавшийся дезертиром, он был также обвинен в шпионаже в пользу Британии – и интернирован в Тарсон вместе с немецким шофером, которого также арестовали как английского шпиона, хотя никто не мог с ним говорить, его талант переводчика спас ему жизнь.

В Адане он встретил Левона Закаряна, под именем Али Хайдара, инспектора Департамента по государственному долгу, в который ездил туда и обратно между Аданой и Бейрутом или Дамаском. Благодаря Закаряну, Мозян смог уехать в Гаму, где под именем Али Нуреддина он стал учителем математики в единствееной школе в городе. Передвижения этого преданного журналиста, говорившего по-французски, и умевшего изворачиваться, несомненно, дают некоторое представление о том, как выживала эта категория депортируемых.

Еще одна группа выживших состояла из 2-3 тыс. детей, в основном девочек от 4 до 8 лет, которые находились в арабских семьях Гамы, а также уличных беспризорников, пытавшихся выжить любыми способами. Среди них внимание Отяна привлек 11-летний мальчик: он выживал тем, что продавал свою младшую сестру парам, которые хотели детей, а затем возвращал ее и продавал снова.

Многие одинокие женщины выживали, работая прислугой в домах греческих мелькитов и сирийцев. В начале 1917 года новый мутесариф собрал их всех под предлогом того, что они были обращены в ислам и им нельзя было больше работать в христианских семьях. Последняя группа была разбросана по Гаме в конце 1916 года. К ней относились несколько человек, которым чудом удалось избежать расправ в Дер-эз-Зоре; их рассказы о том, что они перенесли, напугали армян, высланных в Гаму.

­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­_____________________

*Раймон Кеворкян ссылается на сочинения Завена Тер-Егиана. Пишет о том, что есть все основания утверждать, что именно подпольная сеть помогала ему оставаться в курсе событий и передавать его рекомендации депортируемым.