«Свое, национальное, он подымает до общечеловеческого. И судьба его родины символически перерастает в его поэзии в образ человеческой судьбы на земле», — писал о поэтическом мире Аветика Исаакяна советский литературовед Корнелий Зелинский.

К творчеству армянского поэта Александр Блок обратился в 1915 году, когда во главе с Валерием Брюсовым велась работа над изданием антологии «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней».

Как-то, уже увлеченный и погруженный в перевод стихотворений Аветика Исаакяна, Блок напишет в письме к литературному критику Александру Измайлову: «Поэт Исаакян — первоклассный; может быть, такого светлого и непосредственного таланта теперь во всей Европе нет».

Работая над произведениями Исаакяна, Александр Блок изучал движение стиха, его музыку, чтобы все это перенести в перевод. Блок не только знакомился со стихотворениями Исаакяна по подстрочным переводам, но и читал на слух незнакомые слова оригинала. Он добивался максимальной близости к подлиннику, стремясь в своих переводах не только донести мысль оригинала, но и максимально сохранить поэтическую форму. Помогал Блоку выбирать верное направление известный армянский литературовед Погос Макинцян, давший высокую оценку его работе.

По возможности Блок стремился сохранять и фонетическое звучание исаакяновского слова, транскрипцию армянской речи. Отсюда и частое перенесение в перевод таких характерных для армянского языка — особенно поэтического — слов, как яр (возлюбленный/ая), джан (милый/ая), ал (алый), дар-дар, люль-люль (звукоподражания, подобные русскому бай-бай).

Александр Блок изучил 26 стихотворений Исаакяна, в основном из цикла «Песни и раны» (1897). Обращался он и к более позднему периоду его творчества. Наиболее упорно велась работа над переводами Исаакяна в ноябре-декабре 1915-го. В 1916–1917 годах Блок опубликовал 21 перевод его стихотворений.

30 ноября 1915 года Блок писал жене Валерия Брюсова Иоанне Матвеевне: «Очень извиняюсь, что так долго задерживаю стихи Исаакиана; это происходит не оттого, что я ими не занимаюсь; напротив, я бьюсь над ними часто, но этот прекрасный поэт невероятно труден для передачи. Пока у меня сделано вчерне около десяти стихотворений, я все недоволен переводом. Постараюсь на этих днях прислать все, что отделаю хоть приблизительно. Если вы дадите мне еще немного времени, я сделаю еще кое-что».

Завершив работу, в начале декабря Блок пишет письмо Брюсову: «Вот мой перевод тринадцати стихотворений Исаакиана. Если удастся что-нибудь дополнить или исправить, я сделаю это в корректуре, которую поэтому особенно прошу прислать. Относительно одного стихотворения у меня есть недоумение (написано на полях рукописи)… Стараясь держаться как можно ближе подлинника, я имел, однако, в виду, что рифма у Исаакиана занимает не первое место, поэтому или опускал ее, или добавлял от себя (впрочем, не часто); соблюдать аллитерации стремился, стараясь не играть ими, памятуя, что поэт — крестьянин и пандухт.

Слово „джан“ не только сохранял, но еще и от себя прибавил кое-где; очень уж хорошее слово. Обойтись без лишних слов, конечно, старался, но, к сожалению, не всегда мог обойтись без них».

Аветик Исаакян

Перевод: Александр Блок

МОЕЙ МАТЕРИ

1

От родимой страны удалился 
Я, изгнанник, без крова и сна, 
С милой матерью я разлучился, 
Бедный странник, лишился я сна.

С гор вы, пестрые птицы, летите, 
Не пришлось ли вам мать повстречать? 
Ветерки, вы с морей шелестите, 
Не послала ль привета мне мать?

Ветерки пролетели бесшумно, 
Птицы мимо промчались на юг. 
Мимо сердца с тоскою безумной — 
Улетели бесшумно на юг.

По лицу, да по ласковой речи 
Стосковался я, мать моя, джан,
Был бы сном я — далече, далече 
Полетел бы к тебе, моя джан.

Ночью душу твою целовал бы, 
Обнимал бы как сонный туман, 
К сердцу в жгучей тоске припадал бы, 
И смеялся и плакал бы, джан!

2

Мне грезится: вечер мирен и тих, 
Над домом стелется тонкий дым, 
Чуть зыблются ветви родимых ив, 
Сверчок трещит в щели, невидим.

У огня сидит моя старая мать, 
Тихонько с ребенком моим грустит 
Сладко-сладко спокойно дремлет дитя, 
И мать моя, молча, молитву творит

«Пусть прежде всех поможет господь 
Всем дальним странникам, всем больным, 
Пусть после всех поможет господь 
Тебе, мой бедный изгнанник, мой сын».

Над мирным домом струится дым, 
Мать над сыном моим молитву творит, 
Сверчок трещит в щели, невидим, 
Родимая ива едва шелестит.

* * *

Караван мой бренчит и плетется 
Средь чужих и безлюдных песков. 
Погоди, караван! Мне сдается, 
Что из родины слышу я зов…

Нет, тиха и безмолвна пустыня, 
Солнцем выжжена дикая степь. 
Далеко моя родина ныне, 
И в объятьях чужих — моя джан.

Поцелуям и ласкам не верю, 
Слез она не запомнит моих. 
Кто зовет? Караван, шевелися — 
Нет в подлунной обетов святых!

Уводи, караван, за собою, 
В неродную, безлюдную мглу. 
Где устану — склонюсь головою 
На шипы, на утес, на скалу…

* * *

Я увидел во сне: колыхаясь, виясь, 
Проходил караван, сладко пели звонки. 
По уступам горы громоздясь и змеясь, 
Проползал караван, сладко пели звонки.

Посреди каравана — бесценная джан, 
Радость блещет в очах, подвенечный наряд… 
Я — за нею, палимый тоской… Караван 
Раздавил мое сердце, поверг меня в прах.

И с раздавленным сердцем, в дорожной пыли, 
Я лежал одинокий, отчаянья полн…  
Караван уходил, и в далекой дали 
Уходящие сладостно пели звонки.

* * *
Да, я знаю всегда — есть чужая страна, 
Есть душа в той далекой стране, 
И грустна, и, как я, одинока она, 
И сгорает, и рвется ко мне.

Даже кажется мне, что к далекой руке 
Я прильнул поцелуем святым, 
Что рукой провожу в неисходной тоске 
По ее волосам золотым…

Литература:

1. Оганян 3.А. Александр Блок как переводчик поэзии Исаакяна ǁ hpj.asj-oa.am.

2. Мирза-Авакян М.Л. Работа А. Блока над переводами стихов Исаакяна ǁ hpj.asj-oa.am.