Вот, в дождливый мрачный московский вечер вспомнился Ереван моей молодости.
Когда давали свет, холод уходил сразу. Не от того, что маленькая комната сразу согревалась от электрического обогревателя, просто я знала, что мне уже не холодно. И не будет холодно, пока горит эта уродливая голая лампочка своими тусклым светом. Я назло всем своим несуществующим богам, неторопливо вставала, ставила чайник на плиту, включала маленький магнитофон, Вивальди "Времена года". Потом шла в ванную комнату и включала кипятильник.

И это все, что можно было включить, иначе старые провода не выдерживали. Потом целых два часа можно было мечтать в комфортных условиях, представить себя на Елисейских полях в начале 30-х.

Иногда, если повезёт, оставалось вино или коньяк на донышке недопитой друзьями бутылки, и тёмный мир холодного города становился большим и тёплым. Я тогда и не особо задумывалась, что всего лишь в двухстах километрах от холодного города идёт настоящая война. Меня интересовало другое: жизнь. Книги, музыка, друзья, любовь, Сенека и Сковорода, представляете. И даже будущее было не очень важно. Все самое главное происходило здесь и сейчас и во мне самой. Мрачный пейзаж за окном не очень волновал. Каким -то участком моего неведомого подсознания я понимала, что сегодня нужно изучить себя и понять все, чтобы на потом не остались вопросы. Всего -то 21 год. Вопросы, тем не менее, оставались.

Да и жизнь врывалась непозволительно нагло. Надо было деньги на эту самую жизнь зарабатывать. Хоть какую-то обновку нужно покупать, за квартиру платить, семье брата, что застряла в маленьком, некогда промышленном городишке помогать, пока брат в Сибири жильё и работу не найдёт. Тогда многие уезжали. Добровольно. В Сибирь. Работать и жить, детей растить. Так там и остались. 

Электричества давали на два часа. Потом маленькая комната снова погружалась в тьму. Горела свечка , и огонёк от иранской керосинки, который нещадно воняла и превращала все в чёрную гарь. 
Но были потрепанные томики Ремарка. Вернее, не потрепанные, а просто в тонком переплёта и на некачественной бумаге. Такие за копейки в начале 90-х в московских переходах продавали. Книжки-однодневки. Вот и купил один из поклонников, угодить хотел. Угодил. В сравнении с жизнью и лишениями героев Ремарка, жизнь без света и тепла в относительно мирном Ереване казалась филиалом рая. И можно было жить, любить, мечтать и копаться в себе.

Странно, но Ремарка я никогда не перечитывала, лишь однажды перечитала "Триумфальную арку" в сапсане несколько лет назад, по дороге из Питера в Москву. Ее как раз на 3, 5 часа и хватило. Ничего. Не особо впечатлило. Не так , как было в юности - молодости, когда все парни квалифицировались "похож на Равика или нет ". Причём, походить на Равика бедные армянские парни должны были не внешне, а сутью и харизмой . Хотя объяснить тогда, что такое мужская харизма, я вряд ли бы смогла. 
Помню как громко смеялась, когда в бытность президентом, Медведев в каком-то интервью признался, что Ремарк один из его любимых авторов.

Аза Бабаян