Во многих советских домах были гобеленовые ковры со оленями, красно-зеленые ковровые дорожки, семь слоников на белой вышитой салфетке…И портрет Эрнеста Хемингуэя работы легендарного армянского фотографа Юсуфа Карша. В моем родительском доме этот образ Хема был вырезан на чернолаковой доске. 

Как писал поэт Александр Кушнер:

Он в свитерке по всем квартирам

Висел, с подтекстом в кулаке…

Журналист, литератор Евгения Коробкова так писала об этой фотографии: 

"Сквозь стекло книжного шкафа на меня смотрит очень смуглый человек с белой бородой, в свитере грубой вязки. Это была любовь особого свойства. Для советского человека  американский писатель был один. Не Фицджеральд. Не Эллиот. Не Фолкнер. 

Помню, как однажды мы, студенты журфака, спросили у преподавательницы зарубежной литературы Ирины Удлер, какой самый лучший подарок она получала на Новый год. «Хемингуэя, — не задумываясь ответила она, — я никогда не забуду 1963 год. В книжный выбросили «Фиесту». Мы купили сразу десять, потом отсылали знакомым, поздравляли с Новым годом. Какая радость была!..»

Сегодня портреты Хэма уже не украшают книжные шкафы. Его эпоха закончилась одновременно с Советским Союзом. Знаменитый стиль, так понятный в советское время, ушел. У современных читателей другие кумиры". 

Действительно, в то время, когда советская журналистика была на высоте благодаря таким мастерам, как Алексей Аджубей, Анатолий Аграновский, Хемингуэя читали запоем. "Старик и море", "Прощай, оружие!", "По ком звонит колокол", "Фиеста", "Зеленые холмы Африки". Его интонации и диалоги, сама его так называемая "рубленая проза" формировала стиль многих писателей. 

Портрет Хемингуэя висел в общежитиях, на работе, в художественных салонах. Говорят, что писатель был популярен в ССР больше, чем у себя на родине. 

Увы, Юсуф Карш не считал портет Хемингуэя самым удачным. Он выделял только три - Уинстона Черчилля, Бернарда Шоу и Элеоноры Рузвельт. Но нам все равно любопытно сейчас прочитать слова Юсуфа о своем искусстве: "Сходство само по себе не ведет к успеху. Если, глядя на мои портреты, Вы узнаете об изображенных на них людях что-нибудь более значительное, если они помогут Вам разобраться в своих чувствах относительно кого-нибудь, чья работа оставила след в Вашем мозгу — если Вы взгляните на фотографию и скажете: «Да, это он» и при этом узнаете о человеке что-то новое — значит это действительно удачный портрет".

И еще: "Бывают очень короткие промежутки времени, когда все внутреннее богатство человека проявляется в его глазах, в жестах рук, в позе. Это момент для фотографа — мимолетный «момент истины».

Безусловно, в судьбах Карша и Хема было много общего. Юсуф был младше писателя на 9 лет, он родился в 1908 году в городе Мардин на юго-востоке Турции. Детство прошло под черным знаком Геноцида. Арестованы и казнены два дяди (живыми брошены в колодец). Его семье удалось спастись и приехать в Алеппо, где сестра умерла от голода. Идет 1922 год, Каршу 14 лет, уже столько пережито.

Хемингуэй к тому времени тоже изранен воспоминаниями и не только. Невыносимо страдает и его большое, сильное тело, которое мы все время в своем воображении помещаем в сцены африканской охоты или рыбалки на Кубе. В 1918 году он, спасая раненого итальянского снайпера, попадает под огонь австрийских пулеметов и минометов. В госпитале из него извлекли 26 осколков. При этом на теле Эрнеста было более двухсот ран. Вскоре его перевезли в Милан, где простреленную коленную чашечку врачи заменили алюминиевым протезом.

В предисловии к роману "Прощай, оружие" Эрнест писал.

"Я  принимал участие  во многих  войнах, поэтому  я,  конечно,  пристрастен  в  этом  вопросе,  надеюсь,  даже  очень пристрастен.  Но автор этой книги пришел  к сознательному убеждению, что те,
кто сражается на  войне, самые замечательные люди, и чем ближе  к передовой, тем  более  замечательных  людей  там  встречаешь; зато  те,  кто  затевает, разжигает  и  ведет  войну,  -  свиньи,  думающие  только  об  экономической конкуренции и  о том, что на этом  можно нажиться".

Говорят, что Юсуф Карш в своих сильных портретах трансформирует человеческое лицо в легенду. В этой, в общем-то справедливой характеристике, есть натяжка. Карш не создавал судьбы и харизмы тем, кого он снимал. Этот трагический, человеческий "материал" создавала эпоха. 

Писатель позировал Каршу в 1957 году. 2 июля 1961 писатель возьмет свое ружье и выстрелит себе в рот. Мужчине на портрете остается жить только 4 года. 

Валерия Олюнина