Говорят, вода камень точит. А еще говорят, пески времени заносят былое. Да, время сглаживает углы, выравнивает шероховатости, бравые молодцы превращаются в стариков, видавшие виды красавицы сохраняют «следы былой привлекательности», и никто не задумывается над тем, что пески и капли времени уносят от нас гораздо больше, чем мы можем себе представить.  

В 1976 году в Москве произошло весьма ординарное событие: скончалась пожилая женщина, звали ее Евгения Себар. В молодости она путешествовала по Европе, посещала парижскую оперу,  совершала конные прогулки в Булонском лесу,  Она прожила долгую, насыщенную жизнь. Народная артистка Армянской ССР, жена Погоса Макинцяна, одна из красавиц довоенной армянской сцены, несравненная Розалия в пьесе «Из-за чести» Александра Ширванзаде.

Ее имя сегодня мало кому знакомо. Она принадлежит тому поколению, которое формировалось, получило образование до Октябрьской революции и, живя уже после «прошедшего урагана», не смогло полностью раскрыться, проявить себя, вынужденно тратило все свое умение на хлеб насущный, тихо и достойно живя в тени более сильных, более ярких личностей.

Со стороны может показаться, что Евгении Себар в те лихие времена везло больше, чем многим ее сверстницам. Родилась она в Шемахе (малая родина Ал. Ширванзаде) в 1896 году, театральное образование получила в Тифлисе, в студии «Айартун» («Հայարտուն», основали студию Левон  Калантар и Аршак Бурджалян, наши Станиславский и Немирович- Данченко), затем в Ереване. Но был маленький промежуток времени, о котором упоминает только сама актриса.

После Тифлиса она училась в Москве, у великого Вахтангова, где и встретилась со своим будущим мужем- «особой весьма артистической», Погосом Макинцяном, дорогим Паоло, как называл его Терьян. Говорят, очень важно в нужное время оказаться в нужном месте. Красавица Себар почти обладала этим умением: она либо в нужное время оказывалась в ненужном месте, либо наоборот. И поэтому почти всегда оказывалась перед выбором: или так, как хочется, или так, как нужно. Она не просто поразила будущего наркома и дипломата своей красотой и обхождением, но еще и навлекла его гнев на руководителей студии за «небрежное отношение к здоровью представителей рабоче- крестьянского искусства» (Себар тогда болела плевритом).

После устроенного разноса театральному руководству, Макинцян зашел к ней в гримерную и сообщил, что она едет с ним в Армению, т.к. там есть все условия для лечения плеврита. Это в Армении 20-х годов! Доже не пришлось выбирать. Сказанное было одновременно и объяснением в любви, и предложением руки и сердца. Пришлось пока отложить творческие планы. Но начало новой жизни стоило того.

Знакомство и дружба с ведущими деятелями той эпохи- Ав. Исаакяном, Ал. Мясникяном, Сусанной Терьян. Затем сказочное путешествие по Европе, лучшие музеи, Венеция, о-в св. Лазаря, конгрегация Мхитаристов, Милан, Париж. В Париже Себар оказалась как-то не вовремя. Экзотическая красота жены «русского» дипломата не осталась незамеченной, и поступило робкое предложение пройти кинопробы, а когда стало известно о ее театральном образовании, предложения стали более настойчивыми. Нужно было решиться. И опять все решилось удивительно быстро. Образованный, утонченный дипломат повел себя как настоящий глава семьи- запретил, не оставив никакой возможности выбора. В своих мемуарах актриса с удивительной теплотой вспоминает это время, но тогда, наверное, ей пришлось очень горько. Именно тогда, в Париже, Мартирос Сарьян предложил ей написать ее портрет.

Работал Сарьян с большим воодушевлением, легко и радостно. Портрет был довольно скоро закончен. Непонятно почему, но Макинцян весьма критически отнесся к готовому произведению, он посчитал, что портрет слишком «парадный». Ответ Сарьяна прозвучал пророчески: «Поверь мне, твою жену запомнят именно такой, по моему портрету».

В театр Евгения Себар поступила в конце 20-х, после возвращения на родину. Это было время безраздельного царствования актрис Арус Восканян, Асмик, Рузанны Варданян. Себар никому из них не составила конкуренции. Во-первых, не позволяли врожденная деликатность  и  сдержанность, а во-вторых, у нее была своя ниша- героини  пьес Ал. Ширванзаде, своего великого земляка.

Счастливая жизнь исчезла сразу, в 1937 году, со смертью мужа…

Судьба пощадила ее. Она продолжала служить в театре, растить дочь, всю себя посвятив ей, Анаит Макинцян, будущей писательнице и переводчице. И не желала себе другого выбора до самой смерти. Ее имя ни разу не упоминалось ни в каких театральных интригах, сплетнях, до конца жизни она оставалась хранительницей памяти мужа.

Сегодня ее имя больше известна почитателям гения великого Сарьяна, имя женщины солнечной красоты, на солнечном холсте великого мастера. Пусть так, пусть все мы запомним ее такой.

Нуне Мхитарян