Можно километрами писать книги, спорить картами и этногенезом, выяснять, чья нация зурначее, при этом окончательным маркером многовекового развития, если уж вы на этом настаиваете, будет ваше лицо.

При этом оно может быть не говорящим. по смеху, по молчанию, по тому, как человек прикуривает сигарету, можно проследить этот многокилометровый многовековой путь. Если это лицо в кадре топором рублено, если его владелец говорит обрывками фраз, сознание его мерцает, если он все еще на кортах, не может выпрямить хребет, если он насилует свою дочь, если он лучше владеет топором, а не стилосом, к чему эти бесконечные споры о колыбели, об эпосах, о Низами, нашем всё?!

В памяти два образа - король Лир в бурю и Ваан Терьян работы Николая Никогосяна в ереванском Бангладеше:  обнаженные, два величайших откровения миру. Мы видели одухотворенные, иконописные лица евреев в концлагерях -эль-фаюмы XX века. Ни страхом, ни голодом не убита, не смыта работа нации, та, что шла ежедневно, веками.

Всё время путается в человеке дух и душа - только душа внутри него, греет его, как свеча, не обжигает, равномерно, а дух - это  вертикаль. Если нация за годы, века, тысячелетия не выстраивает эту связь между обнаженным человеком и космосом, все было бесполезно. Иных доказательств нет. Вас история будет откидывать назад, загонять в минуса.

Валерия Олюнина