Армянский музей Москвы предлагает вам отрывок из новой книги Гоар Рштуни "Общий ген армянский", посвященный жизнеописанию армянских персоналий.  

Выстрел Ипполита Млодецкого в Михаила Тариэловича Лориса-Меликова 20 февраля/3 марта 1880 года (изначально планировалось на 19 февраля/2 марта) привел его на Семеновский плац  в Санкт-Петербурге, где он был публично повешен. Читаем про обстоятельства этого громкого дела. 

***

Лорис-Меликов был диктатором при царствующем монархе! И это был либеральный диктатор! Получив неограниченную власть, он не направил её на усиление репрессий, а ограничил полицейский произвол.
«Моя диктатура не имела ничего общего с административным произволом. С революционерами – террористами, конечно, требовал поступать оперативно и жестко. Ипполит Млодецкий, стрелявший в меня спустя две недели после взрыва Халтурина, был казнен в 24 часа. Это уж позже выяснилось, что стрелять он хотел в царя на празднике, да сорвалось. Царя должны были ликвидировать члены «Народной воли» и Млодецкому не дали «добро» на этот выстрел. Я просто под руку попался…». Сначала его спас плотный мех шубы – в нем застряли три пули, выпущенные народовольцем Млодецким. Дальше всё решил он сам: боевой генерал одним прыжком бросился на террориста, сбил его с ног и передал в руки подоспевшего жандарма.

 «…Сегодня в третьем часу дня Лорис возвращался домой, когда дурно одетый человек, на вид лет 30, поджидавший его на углу Почтамтской и Большой  Морской, выскочив из своей засады, выстрелил в него в упор в правый бок. Шинель спасла графа, пуля скользнула по шинели, разорвав ее в трех местах, а также и мундир. Но, слава богу, Лорис остался невредим. Преступника тотчас схватили. Оказался еврей перекрещенный, но находящийся под надзором полиции. Лорис, когда почувствовал дуло пистолета, размахнулся на убийцу, что, верно, и спасло его. Граф сказал: «Меня пуля не берет, а этот паршивец думал убить меня…» (А.В.Богданович, из дневника, 20 февраля 1880 г.,

 Однако Млодецкий был не случайным убийцей.

 Ипполит Млодецкий:

– Не я, так другой, так третий, но Лорис-Меликов, назначенный на борьбу с революцией, будет убит! Хотя никто не назначил Млодецкому убийство именно Лориса-Меликова.

За Млодецкого вступались, но всего несколько месяцев назад стреляли в царя на дворцовой площади, и надо же было ответить на предыдущие теракты! Лорис-Меликов безуспешно ходатайствовал перед государем о сохранении жизни Млодецкому, но широкой публике это было неизвестно. К слову сказать, до Николая I покушения на жизнь царя по существующим законам карались четвертованием, он заменил эту казнь более «гуманным» повешением. Кстати, про Николая I, отца Александра II, некоторые современники писали о его деспотизме. Вместе с тем, как указывают историки, казнь пяти декабристов была единственной казнью за все 30 лет царствования Николая I, в то время как, например, при Петре I и Екатерине II казни исчислялись тысячами, а при Александре II – сотнями.

Впрочем, суд в России и тогда преследовал одну и ту же самую цель – придать произволу власти видимость законности.

Хотя сам генерал считал, что: В России более, чем где-либо, возможна твердая и решительная система. Правительственных действий, направленных к борьбе с крамолою, отнятием у нее удобной почвы, а общественные силы являют у нас более надежную, чем где-либо, опору для государственного порядка. А генерал хорошо знал свой народ…

Эти строки были надиктованы письмом Белоголовому уже больным и полузабытым диктатором с напутствием: «Пусть они лежат в ваших бумагах, быть может, лет через 25, когда от нас пойдет уже лопух, перейдут они в руки будущего Бартенева или Семевского и ознакомят русское общество с переживаемой нами ныне тяжелой эпохой самодурства правительства и холопства подданных». Покойный граф так боялся быть несправедливым, что поспешил поставить на полях слово «большинства»...

Воспоминаний современников о нём много, так как диктатор он был общительный, а в общении прост. Из этих воспоминаний перед нами встаёт довольно цельная, многогранная натура, однако, и полная противоречий. Как и противоречивы взгляды на его деятельность.

Царедворцы, в первую очередь, держались самодержавия, как единственного пристанища своей никчемности. Интеллигенция склонна и привыкла сначала обольщаться, потом разочаровываться. На сцену уже вышла студенческая молодёжь, среди которой уже бродили самые разные революционные намерения – от робких ожиданий конституционной монархии до убийства ненавистного царя, как олицетворения самодержавия.