«Блистательная! Иначе не назвать художницу, сотворившую это чудо — мир озарений, блеска. Где все необычно и в то же время — обычно. И блистательность не в сюжете изображаемого — роскошь и мишура претят ей, а в самом ее таланте, умение превратить самое обычное, повседневное в зрелище, театр», - писал о Гаянэ Хачатурян  в 1976 году тбилисский искусствовед  Тельман Зурабян. С тех прошло более тридцати лет, а метафорический язык, «шепот», «шорох» образов художницы так и не разгадан. Создателю Фонда Гаянэ Хачатурян, коллекционеру Валерий Ханукаев  она сегодня видится не только тайной, но и раной, которую мир никогда не может зарубцевать.

Я познакомилась с Валерием Баруховичем в то время, когда Гаянэ доживала свой последний месяц.  В то апрельское утро он вошел в свой рабочий кабинет, где проживают любимые полотна, весь в чёрном, сразу внося с собой всю свою трагедию - полгода назад похоронил сына Романа. Но при этом  в нем  неистребимо жила  жажда жизни взахлеб.  Он взял в руки альбом  фотографий Гаянэ. Помню, я сидела притихшая за столом, а Валерий стоял передо мной, бережно  перелистывал как будто саму жизнь Гаянэ. Это была уже вторая наша встреча. Первая случилась в мастерской Николая Багратовича Никогосяна.  

На нас смотрели с фотопортрета на стене и глаза Романа, учившегося в цирковом, а потому принявшего мир художницы как свою вторую реальность. Сколько  жизней актеров, мимов, комедиантов, карлиц, танцовщиц, бесприютных, вечно балансирующих на пике горы Арарат, между родиной и уже чужбиной, между ненавистью и любовью, между смертью  и жизнью перенесла на полотна  Гаянэ.

На фото - архивные фотографии сада Муштаид (Спутник-Грузия) и видения Гаянэ (вторая работа называется "В круглой комнате с луной")

Гаянэ для мира и для себя открывали многие: Федерико Феллини, Мераб Мамардашвили, Андрей Тарковский, вся «Таганка»… Один из выдающихся кинорежиссеров XX века Сергей Параджанов говорил: «Гаянэ — шаманка, создающая удивительный мир своего колдовства». И в письмах из тюрьмы называл её сестрой, родиной.

Гаянэ принадлежала всем и в то же время никому, не оставила учеников, все свои тайны унесла с собой. Она ушла из жизни 1 мая 2009 года как и  её великий земляк Арам Хачатурян.  

Всю свою жизнь она жила на износ, как герои Ремарка, «бархатным лоскутом в коробке с лезвиями». Многие ей льстили, многие ей хотели помочь, но не могли. Да она и сама не хотела ничьей помощи, по крайней мере, с устройством ее персональных выставок – она считала, что еще не готова к ним, к этому добавлялось нежелание попадать в группы, течения, школы. Она преодолела и нон-конформизм – не спорила с академизмом, совреализмом, потому что жила параллельно. Помощь в её земной, бытовой жизни, конечно, ей была нужна. Но хотелось ей однажды преодолеть до конца  всё это земное притяжение – нищету, болезни мамы и свои,  травлю советского искусствоведения, отсутствие квартиры и мастерской… В знаменитом графическом цикле «Танцовщица с горы Арарат» она пишет героиню в изящном, будто бы ничего не стоящем ей наклоне тела.

В конце жизни состоялось ее знакомство с московским коллекционером Валерием Ханукаевым. Однажды она его назвала «собирателем». В этом слове, в отличие от сухого «коллекционер», есть большая доля самопожертвования, ведь собирателями мы часто называем тех, кто изучает песни, сказания, кто во многом народник. И странник.  В случае с Ханукаевым это произошло все-таки по личностной причине: он сначала собирал Гаянэ для себя и для сына Романа, но со временем их коллекция так разрослась, что не смогла проживать камерно, совсем вдали от зрителя. Значительную поддержку в сохранении  творческого наследия Гаянэ, организации выставок, создании Международного Фонда Гаянэ оказал именно он. А ведь многие коллекционеры никогда не приоткроют тайны приобретения шедевра.

В этом замечательном альбоме жила девочка Гаянэ, и мама Асмик Калантарова из гохтанского нахичеванского рода, и отец Левон, рано ушедший из жизни, и прабабушка Нино, Сергей Параджанов…Всё это мало-помалу находил Валерий.  Не только живопись, пастели, графику, но и фотоработы знаменитых фотохудожников Юрия Мечитова, Виктора Баженова, Завена Саргсяна, Юрия Роста, предметы прикладного искусства  – глиняные кувшины, виниловые пластинки, адресную табличку, палитры… Однажды за рисунком, который Гаянэ написал маслом по картону, он поехал в Кутаиси. Он искал работу молодой художницы, которой сам Александр Бажбеук-Меликов отсоветовал поступать в Академию художеств, чтобы там  не сломали  руку. А на картонке той маслом был нарисован старик. Житейский случай – дедушка пришел за внучкой в художественную школу, и так вошел в историю грузино-армянского, и конечно, мирового искусства.

Так встреча Валерия  и  Гаянэ была подарком для них обоих. Он, впервые увидев ее картины у внучки армянской оперной певицы Татевик Сазандарян, был потрясен. Сначала он стал собирателем впечатлений от этих картин. Сегодня Валерий вспоминает случай, когда в  Ереванском музее современного искусства к нему подошел сам Генрих Игитян.

- Вам нравится? – спросил Генрих Суренович у Валерия, указав глазами на полотно «Сад Муштаид», где оживают, смеются и плачут «зеркала» – воскрешенная память о детстве.

-Да, - просто ответил Валерий.

-Вы стоите возле  этой картины уже час двадцать.

В тот день знаменитый искусствовед, переживший Гаянэ Хачатурян  всего на десять дней,  и Валерий еще два часа ходили по залам музея.

Чем больше Валерий узнавал творчество Гаянэ, покупая картины, читая эссе, без конца пересматривая документальные ленты Рубена Геворкянца и Левона Григоряна,  тем больше он сомневался в необходимости встречи с художницей. Он обожествлял ее, нарушая христианскую заповедь «не сотвори». Но всё же за четыре года до ухода Гаянэ из жизни в  2009 году они впервые увиделись. Валерий стал близок и дорог художнице. Образ Гаянэ-гения не потускнел оттого, что встречи эти носили будничный характер, но дополнились ощущением того, что существует она не только в метафизических пространствах, но и рядом с нами, чистит картошку, наливает чай…«Мои картины, как дети, не разбредутся по всему свету, они будут в одних надежных руках», - говорила она ему. И еще очень дорогие слова однажды сказала своему «собирателю» в письме: « У нас одинаковое состояние сознания и души в дни, подаренные Богом для того, чтобы сеять вокруг себя добро на благо окружающим людям».

Последние три года своей жизни  Гаянэ сама стала помогать формировать будущую коллекцию Ханукаева – она советует, находит, обзванивает друзей, знакомых, тех, кому когда–то что-то дарила и продавала.

Она уходила тихо, угасая от рака, ее физическую боль чуть утоляли лекарства, но другую, душевную, Гаянэ, казалось, прятала даже от самой себя, за две недели до смерти всё еще надеясь встать и шаманить с помощью своих красок, сделанных из огня и света. «Я всегда стремилась показать свой мир, мир магического реализма, но болезни и нервы истощили мои силы, моё здоровье. Скоро Венецианское Биеннале, я знаю, что когда выставят мои холсты и графики, они принесут мне большой успех, тот незаслуженный успех, который выпал мне перед моей смертью, но мне это всё уже безразлично, поскольку я сама считаю свои картины, не шедеврами….» Это одно из последних посланий миру, высказанных в  последней беседе с Валерием Баруховичем 14 апреля. Ее  похоронили в Пантеоне Великих армянских писателей, культурных и общественных деятелей "Ходживанк" в Тбилиси.

А в июне в Венеции был ошеломительный успех. В этом проекте фонд Гаянэ поддержали Министерство культуры, Национальная галерея, Армянский центр современного экспериментального искусства Республики Армения, Музей Сергея Параджанова  и даже Конгрегация мхитаристов, члены которого живут на острове святого Лазаря в Венеции уже почти триста лет. В павильоне Армении Гаянэ выставлялась одна. Но её мира хватило бы на многие города и земли: в магическом зеркале отражалась Цветочница с ликом гейши, взлетало Утро над серебристыми лютнистками, и Белый ветер ложился на «высокую воду» венецианских каналов. 

Среди своих богов она называла Гомера. Создававшего свои сказания в те времена, когда человеческая индивидуальность почти ничего не  значила,  потому что человек был слишком телесен и воспроизводим. Гаянэ, как и её боги – Гёте, Фрида Кало, сегодня видится Валерию звездой, упавшей с небосклона, оставившей там пустоту, невосполнимую потерю.