«Стандарт» Аветика Бурназяна – так характеризовал многогранную деятельность, давшую развитию многим отечественным направлениям медицины Руководитель ФМБА России Владимир Викторович Уйба. С тем, кто не дотягивал до этого стандарта, Аветик Игнатьевич прощался. В первой части нашего повествования мы писали о его жестком, бескомпромиссном характере, о мышлении, которое можно назвать парадигмальным. И в этой парадигме укладывались фундаментальные знания по физике, медицине, биологии, астрономии и тем дисциплинам, что рождались на их пересечении.

Сегодня в Центре имени Бурназяна лечатся сотни пациентов с онкологическими заболеваниями, а 70 лет назад, в 1950 годы, Аветик Бурназян становится участником разработки первой советской атомной бомбы и элементов «ядерного щита» в СССР. Он назначен первым руководителем Государственной службы радиационной безопасности и медико-санитарной службы. Когда откроется памятник Аветику Бурназяну в Москве? Кто знает. Памятник знаменитому академику- ядерщику Игорю Васильевичу Курчатову в Челябинске открыли в 1986 году, в дни 250-летия города.

Памятник Курчатову- это сложная архитектурно-скульптурная композиция, в состав которой входят два пилона и находящаяся между ними статуя Курчатова на постаменте. Полусферы на пилонах символизируют расщепленный атом. В 2006 году к 270-летию города был разработан новый проект внешней подсветки атома. И теперь памятник подсвечен по ночам. А в праздничные дни загорается и сам атом.

В 2011 году мне довелось участвовать в днях инноваций в Челябинске на базе Южно-Уральского университета и ПГ «Метран». Нам показывали лаборатории, супер-компьютер, уже второй в здешних стенах, состоящий из 736 вычислительных модулей с жидкостным охлаждением. «СКИФ Аврора» самый мощный после тех, что стоят в МГУ имени М.В. Ломоносова и в Курчатовском институте. Он мощнее наших обычных более чем в тысячу раз и создан для разработок программ, благодаря которым, например, можно будет экономить до 60% электроэнергии.

Тот уровень мышления и «величие замысла», который демонстрировали нам молодые ученые Урала – это прямое наследие того, что делал в Челябинске Игорь Курчатов. Вместе с Аветиком Бурназяном и целой плеядой выдающихся ученых. Больше полувека прошло со дня взрыва на промплощадке химкомбината «Маяк», где благодаря разработкам Игоря Курчатова были накоплены запасы оружейного плутония для начинки советских ядерных зарядов. Но до сих пор не преодолено отношение к региону, как будто продолжающему существовать в своём «маяковом периоде». Тогда Курчатов еще не осознавал всей опасности своей работы и даже мог опереться на резервуары.

Узнав, что я пишу о Бурназяне, мой друг, окончивший учреждение в системе ФМБА (Федерального медико-биологического агентства), которому в сентябре исполнилось 70 лет, спросил: «Бурназян? Академик?»

Очень удивился тому, что Бурназян не стал академиком. Аветик Игнатьевич часто сам участвовал в «полевых работах», в испытаниях и их последствиях. Он также выезжал на Семипалатинский ядерный полигон, который являлся одним из двух основных ядерных полигонов СССР в 1949-1989 годы. По последней дате видим, что взрывы в регионе проходили полвека. И были прекращены только в 1989 году, а сам полигон закрыт в августе 1991 года. Большую роль в его закрытии сыграло народное антиядерное движение Невада — Семипалатинск и его лидер Олжас Сулейменов.

А тогда Аветик Бурназян ехал на танке по обожженной земле, и она отзывалась хрустом битого стекла.

Вот как описываются эти события в публикации «Невидимый подвиг»:

«По тем же тропам, где сегодня гонят овец и лошадей местные пастухи, почти

70 лет назад ползли два танка. Издали они были похожи на двух бронированных черепах – на них не было башен с орудиями. Одну из машин вёл полковник Сыч, мрачного вида служака, всего несколько лет назад бравший Берлин и бившийся с врагом на подступах к Рейхстагу. Рядом сидел широкоплечий мужчина в военной форме, противогаз скрывал мужественный армянский профиль и острый, сосредоточенный взгляд. Его звали Аветик Игнатьевич Бурназян. Позади сидели ещё двое в противогазах – физик Шаронов и инженер Калугин. Танк шёл на максимальной скорости, поднимая в воздух облака радиоактивной пыли. Вдруг из-под гусениц в небо с жалобным клёкотом рванулись две большие птицы. Это были степные орланы. Они изо всех сил старались взлететь, но не могли – их перья были опалены взрывом. «Чёрт, странно как движутся», – проронил полковник Сыч, глядя в перископ. «Они ослепли. Вспышка разом лишила их и крыльев, и зрения», – ответил Бурназян.

И в кабине снова повисло напряжённое молчание. До цели оставалось каких-то три километра. Они понимали, что едут прямиком в ад. На календаре было 29 августа 1949 года, на часах – 7:20 утра.

Испытание проходило в обстановке строжайшей секретности под руководством правительственной комиссии во главе с Лаврентием Павловичем Берией. Научным руководителем стал Игорь Васильевич Курчатов, «отец» советской атомной бомбы.

Аветик Игнатьевич Бурназян также входил в комиссию и отвечал за радиационную безопасность людей во время испытания. Как лицо стратегического значения он должен был находиться в командном пункте вдалеке от эпицентра взрыва и курировать разведывательную экспедицию, чтобы в будущем разработать полноценную систему защиты от поражающих факторов взрыва. Однако Бурназян решил возглавить рейд лично.

В один из дней подготовки он подошёл к Курчатову и попросил разрешения отправиться в экспедицию. Курчатов ничего не хотел слышать. «Вы осознаёте всю степень риска?! – говорил он. – Дозовая нагрузка в непосредственной близости от эпицентра сразу после взрыва – более 1000 рентген! Вы не можете так рисковать своей жизнью!» Бурназяну стоило огромного труда убедить великого физика, что во время операции будут соблюдены все меры безопасности. Курчатов нехотя согласился».

Да, Курчатов был «земным атомным богом». Свидетели рассказывали, что Однажды перед отлетом на полигон он вдруг приехал в Новодевичий монастырь. Решительно, ни у кого не спрашивая, вошел в храм, и прямо к образу святой Одигитрии.

И Аветик Бурназян тоже был «богом», только призван он был врачевать и защищать.

 Конечно, он не был в тени Игоря Васильевича. Слово Бурназяна, который требовал развивать отраслевую медицинскую инфраструктуру, было слишком значимым, чтобы ему противостояли даже в Кремле.

Виктор Михайлович Баранов - академик РАН, профессор, доктор медицинских наук, директор Института космической медицины ФМБА России познакомился с Бурназяном еще в молодости, когда Аветик Игнатьевич лично проводил с ним собеседование перед тем, как принять в проект. На дворе стояли 1970-80 е годы, Бурназян был инициатором набора молодых специалистов для поддержания готовящегося полета «Бурана». Первый и единственный космический полёт «Буран» совершил 15 ноября 1988 года в автоматическом режиме и без экипажа на борту. Особенное внимание советские специалисты уделяли разработкt теплозащиты «Бурана». 

Во время «круглого стола» в музее космонавтики учащимся медицинских классов показывали исторические хроники, где космонавты возвращаются на Землю в очень плохом самочувствии.

Не зря, они этот момент называют своим "вторым рождением".

Судьба Андрияна Николаева была трагична: после приземления он спустя несколько дней перенес инфаркт, потом другой. Пострадало здоровье и его коллеги Виталия Севостоянова.

Самые сильные диагнозы - это артрофия мышц, нарушение в работе вестибулярного аппарата и в деятельности сердечно-сосудистой системы. Для Бурназяна также стояла задача максимально защитить летчиков-космонавтов от ядерной энергии, ведь в космосе нет озонового слоя.

Виктор Беляев вспоминал о том, как был внедрен метод имитации невесомости. Речь идет об иммерсии. Эксперимент Шульженко и Виль-Вильямс длился рекордные 56 суток. И стал самым длительным в истории иммерсии – погружении в раствор, который имеет эффект «сухой воды». Виктор Михайлович говорил, что добровольцам, участником таких экспериментов, государство платило щедро. По окончании они могли купить себе машину. Кто-то только платил партийные взносы в размере 2000 тысяч рублей. Это свидетельствует о том, что в те годы СССР считал, что лидерство в космосе нужно сохранять.

Продолжение следует.