Нэш - душка, обаяшка. Впрочем, обычно обаятельные люди улыбчивы. А я не помню, чтобы Ншан улыбался, или даже смеялся. Он всегда очень серьезен, слишком. Нэш устраивает концерты. Нэш играет на гитаре. Нэш - эчмиадзинец. 

“Нэш, Нэш, а это правда, что Кафедральный был закрыт?” - “Правда. Но я тебе кое-что страшнее расскажу...”

У бабушки Нэша была сестра Рипсимэ. Она жила одна. Все ее шестеро детей давно умерли, и в темной квартире тети Рипо висели фотографии с их похорон. Рипо было нелюдима, молчалива, и ходила с безупречной прямой осанкой. Когда Нэшу исполнилось 14, умирающая Рипо попросила его приехать к ней. Нэш приехал. Рипо лежала в постели, говорила уже с трудом, за ней присматривала какая-то родственница. “Скажи, сынок, ты коммунист?” - “Нет, тати, я комсомолец” - “Ну да, ну да, это ничего, будь комсомольцем, если так нужно. Но - будь как я” - “Бабуля? Как ты?”. И тут хрупкая маленькая Рипо вознесла вверх указательный палец и произнесла внезапно окрепшим голосом - “Всю жизнь! Всю жизнь я была ... и Рипо назвала одну из запрещенных в СССР армянских партий!  Просто помни об этом, сынок”.

Нэш долго не мог прийти в себя от этой новости. Он молча пошел домой, и еще долго не хотел ни с кем разговаривать. Старушка Рипо, такая, как тысячи других армянских старушек, с седыми узелками волос на затылке, старушка Рипо, оставшаяся в своем давно ушедшем веке, варившая обеды и вязавшая скатерочки - вот эта старушка вот Рипо всю жизнь оставалась членом запрещенной в СССР партии? 

“Тебе удалось узнать об этом больше, Нэш?” - “Да, удалось. Но сейчас я тебе расскажу еще кое-что. Когда мне было шесть лет, меня погладила по волосам убийца” - “Какой-то у нас вечер имени Эдгара По. Какая убийца, чья?” - “Ну, слушай”...

Она была высокая, очень стройная, с прекрасной фигурой и густыми, пышными волосами. Но лицо ее было ужасно, страшно. Да и в городе Пируз не любили. Не любили и боялись. Однажды, пленившись статью, за ней пошел какой-то приезжий турист. Пируз усмехнулась, дала ему пройти за собой какое-то расстояние, а потом резко обернулась. Он вскрикнул, и остался, смущенный на месте, а она расхохоталась как ведьма и пошла себе дальше. Все боялись убийцу Пируз. Однажды маленький Ншан заигрался в парке с ровесниками. Вдруг он почувствовал, как кто-то гладит его по волосам. Обычное в Армении дело - погладить незнакомого ребенка по головке. Но когда Ншан обернулся, он увидел, что его гладит она, она - Убийца! Он отпрянул от нее и еще долго был под впечатлением от того, что его коснулась убийца Пируз.

“Так кого она убила, Нэш?” - “Она убила католикоса Хорена”. 

Это было время молодости Пируз и Рипо тати, которая в те годы вовсе еще не была бабушкой, а активно занималась беженцами, переселенными в Эчмиадзин, устраивала сирот, собирала на помощь обездоленным. Однажды к ней пришли. Сказали, что умер католикос Хорен. Рипо побежала к Резиденции, куда ее, конечно же, никто не пустил. “Он Католикос. Его должны были похоронить возле Кафедрального, но почему-то никто не торопился. Рипо собрала нескольких горожанок, и они пошли к комиссару. Он выдал тело женщинам, и сказал, что разрешает похороны во дворе храма сурб Гаяне. Когда они пришли хоронить Хорена, оказалось что им не дадут лопат. Землю пришлось рыть руками нескольким маленьким эчмиадзинским женщинам под хохот комиссара. А через несколько дней прямо под Эчмиадзином организовали «Անաստված կոլտնտեսություն» - колхоз «Безбожный».
 
“Неужели это правда?” - “Так говорят, так говорит весь Эчмиадзин”.

Через много лет после смерти бабушки Рипо совершенно случайно, уже взрослый Ншан узнал страшную тайну бабушки Рипо . “Она продавала морфий” - "Что? Да. Ходила на работу. Ни копейки не взяла с работы, ничего. Но торговала морфием, и на эти деньги помогала тем, кто оказался нелюбим советской властью, тем, кто вернулся из Сибири и не мог устроится на работу, тем, кто лишился родителей, тем, кого не принимало общество. Люто ненавидела коммунистов, верила, что однажды их не станет. Их и не стало... Верила, что партия,  к которой она примкнула юной девочкой, придет к власти в Армении. Не суждено было, как знаешь, у этой партии даже министерских портфелей не было и уже не будет... И она делала что могла - таким вот страшным способом помогала тем, кого давила советская власть. И власть ушла, но она этого так и не увидела"...- ”А что же Пируз?” 

А Пируз была молодая комсомолка - высокая, длинноногая, с прекрасными черными кудрями и страшным, даже в те времена страшным лицом. Говорили, будто она, Пируз, сама задушила католикоса. Правда, с ней было еще двое мужчин. После того, как Хорена похоронили во дворе храма Гаяне, их стали терроризировать. Никакая власть, никакие наказания и доносы не могли остановить этот тихий Эчмиадзинский ад, последовательный и упрямый. С ними не разговаривали на улице, от них отворачивались, им постоянно делали какие-то мелкие, но весьма многочисленные гадости. Наконец, один из этих мужчин уехал, а другой скончался. Тогда кто-то из горожан стал каждую ночь вырывать из земли его надгробный камень. Родственники сделали какое-то очень укрепленное сооружение, и своротить его стало невозможно. Тогда этот загадочный кто-то стал каждую ночь ...пачкать могилу. В конце концов захоронение увезли подальше от Эчмиадзина.

“А как же Пируз?” - “А что Пируз? Вышла замуж, родила детей, заняла какую-то должность, все у нее нормально, жива до сих пор” - “Но как же ее не выдавили из города?” - “Да ну, она же женщина все-таки”... 

Через много лет я рассказала эту историю одному историку. Он молча выслушал, вздохнул, и сказал - она не убивала Хорена. Потому ее и не тронули горожане. А ваш друг просто был мальчиком и плохо понял городскую легенду. Пируз не убивала Хорена. Просто поверьте мне". 

Я поверила. А через некоторое время позвонил Ншан и сказал - ты представляешь, умерла Пируз. И ее - отпели. Ее отпели! Убийцу Католикоса! В Эчмиадзине! Я не знаю, как к этому относится. 

Я прервала разговор, заварила чай. Ее отпели. Несчастную женщину, которая даже не могла погладить по головке ребенка без того, чтобы не услышать в свой адрес “Мардаспан, убийца!”. Отпели ту, которая хохотала над всеми, кто застывал в ужасе, глядя на ее лицо, ту, что прожила всю жизнь в родном городе и не уехала, несмотря на молчаливое давление, длившееся всю ее жизнь. Ту, что не была убийцей, и пронесла через всю жизнь это клеймо. Ее отпели. И слава Богу.

@НаринЭ