В открытом кафе в Ереване было совсем мало посетителей - до вечера было еще далеко, обеденный перерыв закончился. Взрослый мужчина с грустным лицом пил кофе в одиночестве, а затем тихо встал, и расплатившись, вышел. За ним моментально последовал другой посетитель - молодой человек лет двадцати пяти. Он шел за стариком квартал, другой.

Вдруг старик развернулся и таким же неспешным шагом подошел к своему провожающему. "Сынок, я иду домой. Можешь сразу записать у себя, и не утруждать себя и меня длительной прогулкой"... Молодой человек смутился и остался стоять на месте. А Аветик Исаакян тихо направился домой.

О чем он думал по дороге? Вспоминал товарищей по "Немезис"? Годы учебы в Лейпциге? Годы борьбы или созидания? В 1937 году его имя вычеркнул из расстрельного списка лично Первый Секретарь ЦК КП Армении Георгий Арутинов... Многих его товарищей везение обошло стороной. Одни его обожали, буквально поклонялись, другие - не могли простить ни этой всенародной любви, ни прямоты и несгибаемости. С ним боролись как могли. Но всегда находился кто-то, кто вступался за Варпета, за Мастера, кто-то кто прикрывал его грудью, рискуя сам впасть в немилость. Но даже самые грязные сплетни, распространяемые, что бы убить доверие народа не смогли прилипнуть к нему.

Любящая с упруга Софья пережила Мастера почти на десять лет. Все это время в их дом приходили гости, и она, выбрав кого-то, кому можно, и нужно было это сказать, заводила дружбу, чтобы однажды  сообщить сокровенное - "Мой Аветик был участником Немезис!". И напрасно, напрасно, предупреждали ее быть осторожнее - кому какое дело. Она - спутница жизни великого Мастера, разделившая с ним и радости и горький хлеб - имела высокое право говорить то, за что других легко лишали жизни.

Аветик Исаакян держал в руках оружие также уверено, как перо и бумагу. Он был сдержан, вежлив, при этом имел невероятную силу воли и стойкость, был в высшей степени образован. Он был идеален. И он - наш. Спасибо, Варпет, спасибо...

Нарине Эйрамджянц