Армяне много думают о Геноциде. Из страшных событий и последствий армянин сегодня может вынести не просто осмысление того, что Мец Егерн – это не только сама кровь, но и готовность убивать, он может использовать эту сильнейшую боль для более острого «ощущения народа».

Эти слова принадлежат поэту Давиду Самойлову, который считал, что это чувство – главное, что открыла ему война. Армянин 20-30 лет, никогда не приезжавший в Ереван, может начать интересоваться, как живет Армения и какие угрозы ей придется отражать в самом ближайшем будущем. Герой Карабахской войны Монте Мелконян тоже не сразу узнал в себе армянина, но то, что вызрело в нем, оправдало всю его жизнь и жизнь его товарищей по оружию.

Многие армяне упрекают себя же за то, что их глаза обращены в прошлое. Очевидно, что для многих архетипы «гранат», «Арарат» не работают, не наполняются новыми смыслами. Они существуют как «русские медведь», «балалайка», ни чему не обязывая. Для многих армян шедевры национальной культуры – это премия «Ташир» в Кремле.

Существует мнение, что давать нации в качестве ментальной и духовной основы родовую боль очень опасно и деструктивно. Есть ряд блогеров, очень нервно реагирующих на любое высказывание о том, что боль Геноцида, который и не был только армянским, ведь к нему примешивалось истребление понтийских греков, молокан, ассирийцев и др. народов, помноженная на память о спитакском землетрясении и арцахской войне, лишь еще сильнее уничтожает желание людей жить на свой земле.  В этой позиции есть своя правда, потому что человек не может стремиться на боль, ему свойственно искать радость и счастье.

Валерия Олюнина