Человек до сих пор, не смотря на то, что часто проживает в виртуальной реальности, имеет линейное мышление. Всё, что мы делаем, имеет начало, протяженность процесса и конец. Постепенно мы будем отходить от такого способа мыслить, похожего на ощущения во время просмотра фильма в кинотеатре 3D. Смбат был из тех, кто так существовал. Он постоянно находился в движении: за два года снял тысячу великолепных фотографий, экспериментировал в кино, играл на гитаре джаз и пел, мечтал стать оператором и кинорежиссером… Он здесь и сейчас нелинейно: после жизни началась жизнь, и скорее всего, поклонники его таланта будут прибывать с каждым годом…

5 марта 2012 года Смбат попал под электричку – шел через железнодорожное полотно в наушниках. Слушал свой любимый джаз, торопился к друзьям… Но его трагический уход сегодня обернулся чувством единения и восхищения необычайно яркой творческой личностью.

Родители Смбата - оба архитекторы, уехали из армянского города Раздан, когда мальчику было четыре, получили работу в Москве. Смбат учился в детской школе искусств с архитектурно-художественным профилем «СТАРТ». Лето 2011-го провел в Кембридже, в школе искусств «Bell». Здесь была действительно его среда-катализатор, оформившая молодого мастера. Как проходила здесь жизнь Смбата Мелконяна? Можно только представить и позавидовать: компьютерные классы, библиотека, мультимедийный центр, теннисные корты, игровые поля… И общение, общение… В книге отзывов о выставке читаем проникновенную запись Марии, она познакомилась со Смбатом (друзья его звали Симбой) во время пребывания в Великобритании. В этих строчках она описывает историю знакомства, когда он спросил о марке ее фотоаппарата и предложил вместе снимать радугу над его любимым полем. Радуга над полем… Он часами мог сидеть и подкарауливать природу в ожидании своего кадра: у моря, у края неба…

С того же года Смбат начал ходить на подготовительные курсы при ВГИК имени С.А. Герасимова, чтобы поступить в колледж кино, телевидения и мультимедиа на факультет «Техника и искусство фотографии».

Его отец Армен Мелконян рассказывает, что Смбата очень интересовали в творчестве экстремальные состояния. Действительно, поэтика и пластика мира и жизнь в ее пределах будоражили сознание Смбата. Старший брат Тир был старше Смбата всего на три года, но вращались они в разных компаниях. А ведь три года — это немного для взрослеющих мужчин, и все же Тир считает, что часто не понимал поступки брата: тот любил сесть на парапет в метро или коснуться вырывающегося из туннеля поезда… На фотоработах Тир очень мягкий, лиричный, в жизни — немногословный. Смбат же, напротив, выглядит армянским дзуром: с вечно дымящейся сигаретой, смелый, бесшабашный…Трудно постороннему человеку говорить, кто из братьев был кем: Тир очень похож на утреннего солнечного. Смбат — на человека, который тянется к Солнцу, но лунный свет его завораживает больше.

Цитирую Смбата. Запись 20 февраля 2012 года. На самом деле у Луны Нет темной стороны. В сущности, она вся темная…

Ты бежишь и бежишь,

за Солнцем летишь,

Но оно ускользает…

Вновь гонка по кругу, и Солнце теперь позади.

Смбат был «руфером» — в поисках удачной точки забирался на головокружительную высоту. За несколько месяцев до гибели он написал: «Никогда человек не создается для кого-то. Он создан для того, чтобы жить и умирать. Рождение человека — это Земля, смерть — это Небо, а между ними — Чувства». Для Смбата, еще при жизни освоившего верхнее пространство, небо имело плоть. Она была осязаема, его вторая твердь, недоступная для нас. В другом месте он отчасти проясняет это, хотя здесь идет речь, прежде всего, о человеческих чувствах:

Железо тверже камня,

Камень тверже дерева,

Дерево тверже воды,

Вода тверже воздуха…

То, что нельзя ощущать, чего не видно и не слышно, тверже всего.

Выставка памяти Смбата, которая прошла в 2013 году  вдень его рождения, называлась «Жизнь — это иллюзия», что соотносилось с пьесой Педро Кальдерона «Жизнь есть сон». Там испанский драматург прописывает квинтэссенцию: «И в сновидении добро остается добром». Так ли иллюзорна была жизнь для Смбата? Скорее всего она была таковой только в ее формах. Во многих его фотоработах действительно стерты сон и явь. Часто за счет любимого эффекта — дымящейся сигареты. Но сами чувства, эмоции не становились для него иллюзией. Так же, как дружба и любовь… Как теперь и наша боль и память, а не их имитации.

Валерия Олюнина