Арпеник , Арпеник и Изабелле 

Мое самое прекрасное сочинение

Е.Чар. 1936.21.IX

 
1 Первая жена Чаренца. 2 Его дочь от второго брака. 3 Его вторая жена.

I

Древняя Навзикая

Как наяды, как томные сонмы наяд,
Вновь тоскующим голосом кличет куда-то,
Обещая любовь с изобильем услад,
По себе оставляя лишь боль и утрату.

Сколько дней я провел, протянул по песку!
Годы в красных пустынях текли, иссякая…
Верил я: за мою ухватившись тоску,
Ждет меня неустанно моя Навзикая…

Вот она — по неведомой жизни тоска,
Неотвязно манящая греза морская,
Парусами овеянная, — издалека
Ты звала меня с детства, моя Навзикая…

И в годах невозвратных, ушедших в песок,
Я тону, замечтавшись… И, не отпуская,
Ты в тоску мою жадно вцепилась… Не смог
Я расстаться с тобою… Ты ждешь, Навзикая…

То ли женщина, в мой приходящая сон,
То ли девочка, мчащаяся, мелькая,
То Мадонна, то ветреная Манон…
Ты мне видишься каждой из них, Навзикая…

То, как мраморное изваянье, бела,
То стройна, как микенская ваза лепная,
То египтянка смуглая с темным, как мгла,
Эбонитовым телом — моя Навзикая…

То блестишь, сребротелая, обнажена,
То змеей извиваешься, нежно лаская.
Смотришь, зеленоглазая… Кто ты? Жена
Иль невинная девушка?.. О, Навзикая!..

То шуршание шелка, то вихрь покрывал,
То нарядная, то дерзновенно-нагая,
Лунным светом одетая… Я открывал
Вечно женское только в тебе, Навзикая…

То как будто свирелью далекой звала,
То, как лира, звенела, меня окликая,
То от века знакома и с детства мила,
То незнаема, вечно нова Навзикая…

То в горах ты цветешь, то летишь на простор,
То мерцаешь, в песке золотом разлитая,
В грозном рокоте моря, в безмолвьи озер,
Всюду поступь твою слышу я, Навзикая…

Как я ждал день за днем и мечтал, что тебе
Передастся стремленье мое, и такая
Обжигала тоска… Ты — опора в судьбе,
Образ прелести женской, моя Навзикая…

В том, что гением взято, добыто трудом, — 
На холстах и в нетленных стихах возникая,
И на севере, и на востоке седом,
И на юге желтеющем, — ты, Навзикая…

На любом повороте, на каждом шагу,
На проспектах, где топчется толочь людская,
Как я случай ловил, ждал и верил — не лгу! — 
Что узнаем друг друга, моя Навзикая…

На рассвете любом, в каждом виденном сне
Хоть на миг просияет мечта золотая.
Ветер дверь распахнет, и почудится мне,
Что стоит на пороге моя Навзикая…

От лазурного утра до знойного дня
Жизнь, как сон, пролетела, прошла, утекая…
Все я верил, что будешь ты возле меня,
Неотступная греза моя, Навзикая!..

Эти книги и песен моих волшебство,
Эта жажда… ей нет утоленья, пока я
Существую, дышу… Это все для того,
Чтоб тебя на земле отыскать, Навзикая …

И пока не увял, и пока не зачах,
И покуда мой пыл не иссяк, остывая,
Я искать тебя буду на светлых путях,
Недоступная радость моя, Навзикая!..

И желание славы, бросавшее в дрожь,
Песня с привкусом крови, пустыня без края…
Как я жаждал всего, ибо верил — ты ждешь,
Ты еще ожидаешь меня, Навзикая!..

Сколько роз невозвратных, развеянных чар,
Дни иссохли, как травы отцветшего мая,
Только где-то в конце жду обещанный дар, — 
Знаю: мне улыбнешься, моя Навзикая!..

Ты звала, как наяды, как сонмы наяд,
Ты звала меня гулом тоски бесноватой,
Обещая любви заколдованный клад,
По себе оставляя лишь боль и утраты.
 

II

Памяти моей жены Арпеник Чаренц

Как наяды, как томные сонмы наяд,
Словно голос тоски, ты меня позвала,
Обещала в любви столько чар и услад,
И ушла, и остались мне скорбь и зола.

Семь служанок твоих окружали тебя,
Жгучей боли и страсти служили они…
Навзикая моя, принимала, любя,
Ты любовь мою черную — в черные дни.

В море лютой тоски, словно остров родной,
Ты была для меня, Навзикая, одна,
Но любовь моя стала бедой и виной,
Для тебя, для тебя оказалась черна!

Розовея, как розовый нежный коралл,
В огнекрасных песках неизбывной тоски,
Улыбнулась, прошла, и нечаянно стал,
Навзикая, твой облик незрим колдовски…
 

III

…Как наяды наивною ставшая вдруг,
Изумляющим голосом нежно звеня,
Обещаешь весны расцветающий луг…
Кто зовет издалёка, кто кличет меня?..

Словно странник, привязанный к мачте тоски,
Словно пленник диковинной песни сирен,
Вновь былому внемлю… Пусть они далеки,
Вновь плыву к берегам, где изведал я плен…

Неужели сейчас, как приплывший Улисс,
Я в немыслимом сне, и за облаком сна
Вновь увижу тот остров, где грезы сбылись,
Где однажды меня повстречала она?

Вот все те же наяды и тот же напев,
Он — еще полнозвучней… И, мглой окаймлен,
Тот же край колдовской… Почему, потемнев,
Мне сегодня пустынею кажется он?

Тот же берег лазурный и вставшие в круг
Те же девушки, и — Навзикая средь них.
Но она безучастно стоит средь подруг,
И в глазах — только тени видений былых.

Нежно-алый коралл тонет в мареве лет,
Льется красный песок за струею струя…
Безвозвратно прошла, превращается в бред,
Словно детство мое, — Навзикая моя. 

Как наяды, как томные сонмы наяд,
Словно голос тоски, ты меня позвала,
Обещала в любви столько чар и услад,
И ушла, и остались мне скорбь и зола.

Сколько я Навзикай повстречал на веку
На иных островах, что встают средь пучин!
И ушли, за мою ухватившись тоску,
Как чужая любовь… Ведь Улисс не один!

Навзикая чужого волшебного сна…
Свой Улисс, непохожий, мерещился ей,
И меня не искала… А все же она
Стала властной царевной в пустыне моей.

Привязавшись к моей неизбывной тоске,
Столько мнимых царевен, которых я знал,
Забредало в мои огневые пески
И тонуло в песке, словно красный коралл!

В красном сне моих дней различив острова,
Обретенные мною миры синевы,
Навзикаи, как будто в плену волшебства,
Для других становились царевнами вы!

Но царевною ставшая в чуждой стране
Навзикая любая, уйдя второпях,
Вновь с любовью своей возвращалась ко мне,
Чтобы жить в моих песнях, в их красных песках.

Жар багряных песков, не вместившийся в стих,
Отблеск жгучих страстей, озаривших года,
Все, что выпало напрочь из песен моих, — 
Нелюбимая, отдал тебе навсегда!..

Ты — в минувшем, единственная из всех!
Навзикая (о ней и мечтать я не мог)
За тоску ухватилась мою… Ну, а тех
Потерял я средь стольких надежд и тревог.

Ни одной Навзикаей я не был любим,
Ни единой из них, и, покорный судьбе,
То, что мог я отдать в мире этом лишь им,
Все, моя нелюбимая, отдал тебе…

Все, что в песни свои я вложить не сумел,
Все, что в красный песок безвозвратно ушло,
Лишь тебе, Навзикая, я отдал в удел,
А не тем, о которых я грезил светло.

В этих буднях жестоких, на страшном пути,
Сразу всем Навзикаям уста затворив,
Чтобы снам оборваться, мечтам не цвести,
Все я отдал тебе — этот жар и порыв.

Но все снова, хоть тысячи жизней живи,
Голоса окликают, печально звучат,
Обещая сладчайшие чары любви
И даруя мне горе горчайших утрат.

Ни горячие ласки, что отданы ей
В красных снах обжигающе-душных ночей,
Ни тоска моих песен, ни злой суховей,
Исчерпать не сумеют печали моей.

Как наяды, как множество нежных наяд,
Вновь тоскливо зовешь в неоглядную даль…
Так вот жизнь напролет мне блаженство сулят,
Обещая любовь и вручая печаль.

И в последнем моем сновиденьи, где я
Буду зовам внимать всех протекших эпох,
Поцелует меня Навзикая моя
И придержит, вцепившись в последний мой вздох.

21.IX. 1936

перевод Михаила Синельникова